Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Рейнолдс услышал жужжание мух еще до того, как открыл воротасарая, и тут же понял, что козлы Риа окончили свои дни. Они лежали в своемзагоне, раздувшиеся, с торчащими вверх ногами, в глазах копошились червяки.Рейнолдс решил, что прошло никак не меньше недели с того дня, как Риа впоследний раз кормила и поила их.

Не могла оторваться от того, что показывал ей шар, подумалРейнолдс. А зачем ей на шее мертвая змея?

– Не хочу я этого знать, – пробормотал он, натягивая на роти нос шейный платок. Действительно, если он чего и хотел, так это побыстреепокинуть Коос.

Он нашел возок, выкрашенный в черный цвет, расписанныйзолотыми каббалистическими знаками. Напоминающий то ли лазаретный фургон, то ликатафалк. Взявшись за дышла, выкатил возок из сарая. А остальное пусть делаетДипейп, решил он. Запрягает в возок свою лошадь и везет эту вонючую старуху…куда? Кто знает? Может, Элдред.

Риа вернулась из хижины с мешком, в котором Большие охотникиза гробами привезли ящик с магическим кристаллом, но остановилась на крыльце, дожидаясьответа на вопрос Рейнолдса. И Джонас ответил после короткого раздумья:

– Полагаю, сначала в Дом-на-Набережной. Да, лучшего местадля нее и этого стеклянного пузыря не найти. Побудут там до завтрашнего дня,пока мы не выступим на запад.

– Да, Дом-на-Набережной, – кивнула Риа, спускаясь с крыльца.– Никогда там не была. – Она приблизилась к лошади Джонаса, которая тут жепопыталась отпрыгнуть от нее, раскрыла мешок. Поколебавшись с мгновение, Джонасопустил в него магический кристалл. Он улегся на дно, придав мешку форму пули.

Морщинистые губы Риа изогнулись в улыбке:

– Может, мы встретим Торина. Если так, игрушка Благодетеля смоей помощью покажет ему кое-что интересное.

– Если ты и встретишь его, – ответил Джонас, спрыгивая наземлю, чтобы помочь запрячь лошадь Дипейпа в повозку, – то в том месте, гдеможно заглянуть как в прошлое, так и в будущее без всякой магии.

Она нахмурилась, уставившись на него, затем вновь заулыбалась:

– Как я понимаю, с нашим мэром приключилось несчастье?

– Возможно, – согласился Джонас. Она хихикнула, потомрасхохоталась. И все еще смеялась, когда черный возок, расписанный золотом,выехал со двора. Риа восседала в возке, словно королева Темных стран – натроне.

Паника заразительна, особенно в ситуации, когда ничего незнаешь, а вокруг все в движении. А первым камешком, что положил начало лавине,накрывшей Сюзан, стал старый музыкант Мигуэль. Он стоял посреди мощеного двораДома-на-Набережной, прижимая метлу к груди, и взглядом, полным тоски иизумления, провожал и встречал всадников, пролетавших мимо. Сомбреро сбилосьему на спину, и потрясенная Сюзан увидела, что обычно нарядный и аккуратныйМигуэль надел пончо наизнанку. Его щеки блестели от слез и, поворачиваясь,делая шаг к кому-то из знакомых, чтобы приветствовать его, Мигуэль напомнилСюзан ребенка, который однажды едва не угодил под копыта запряженной в телегулошади. Ребенка в последний момент успел перехватить отец, но кто сможетперехватить Мигуэля?

Она смотрела на него, когда какой-то ковбой промчался мимонее на громадном, с выпученными глазами жеребце, промчался так близко, чтостременем задел за бедро, а хвост коня коснулся ее предплечья. С губ Сюзансорвался смешок. Она волновалась из-за Мигуэля, а раздавить могли ее.Обхохочешься!

Посмотрев на этот раз в обе стороны, она двинулась вперед, азатем отпрыгнула назад, потому что из-за угла выкатился нагруженный фургон. Дана такой большой скорости, что последнюю часть поворотной дуги фургон проехалне на четырех, а на двух колесах. Что лежало в фургоне, Сюзан не видела: мешалбрезентовый полог. А вот Мигуэля, двинувшегося навстречу фургону, прижимаяметлу к груди, увидела. Сюзан вновь подумала о ребенке, едва не угодившем подкопыта, и пронзительно закричала. Мигуэль в последний момент отшатнулся, ифургон просвистел мимо, пересек двор и исчез за аркой.

Мигуэль выронил метлу, прижал руки к щекам, опустился наколени и начал молиться громким, лающим голосом. Сюзан какое-то время смотрелана него, губы ее безмолвно шевелились, а потом рванула к конюшне, начисто забыво том, что чуть раньше старалась держаться у стены дворца. Она подцепилаболезнь, которая к полудню охватила большую часть населения Хэмбрй, и хотя ейудалось заседлать Пилона (в любой другой день по крайней мере три грумаоспорили бы право помочь очаровательной сэй), способность мыслить покинула ее втот самый момент, когда ударом каблука она пустила Пилона в галоп.

И, проскакивая мимо Мигуэля – тот все еще молился, стоя наколенях и воздев руки к небесам, – Сюзан не заметила его точно так же, как незамечали другие всадники, проезжавшие мимо него.

Она мчалась по Равной улице, каблуками понуждая Пилонаприбавлять скорость, пока могучий жеребец уже не скакал – летел. Мысли,вопросы, возможный план действий… для всего этого места в ее голове не нашлось.Сквозь туман она видела толпящихся на улице людей, но не мешала Пилону самомупрокладывать путь между ними. Что с ней осталось, так это его имя. Роланд,Роланд, Роланд! – криком отзывалось в ушах. Храбрый ка-тет, созданный ими накладбище, канул в небытие: три его члена сидели за решеткой, и жить имоставалось недолго (если их уже не убили), четвертый, остававшийся на свободе,совсем потерял голову, обезумел от ужаса, как залетевшая в сарай птица.

Если бы паника удержала Сюзан в своих цепких лапах, многоемогло бы пойти по-другому. Она проскочила центр, и дальше ее путь лежал мимодомика, который она делила со своим отцом и теткой. А вот эта дама зоркоследила за каждым всадником, появившимся на дороге.

И когда Сюзан приблизилась к дому, открылась дверь, иКорделия, вся в черном, выскочила из дома и побежала к улице, то ли крича отужаса, то ли смеясь. Возможно, крики чередовались безумным смехом. И Сюзансквозь плотный туман паники разглядела-таки тетку… но не потому, что узнала ее.

– Риа! – закричала Сюзан и так резко натянула поводья, чтоПилон, поднявшись на дыбы, едва не опрокинулся назад. Если б это произошло, онбы раздавил свою наездницу, но Пилан устоял на задних ногах, вскинув к небупередние и громко заржав. Сюзан автоматически обняла его за шею и удержалась вседле.

Корделия Дельгадо, в своем лучшем черном платье, в кружевноймантилье, наброшенной на волосы, стояла перед лошадью, как в собственнойгостиной, не замечая копыт, бьющих по воздуху менее чем в двух футах от ееноса. В одной затянутой в перчатку руке она держала деревянный ящик.