Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах

Нет, разумеется: он больше не верил в такие странные совпадения, и спокойствие Карла не являлось уже родом равнодушия, которое, как сон или оцепенение смерти, владело его душой долгие годы после смерти Стефании. Он очнулся от забытья длиною в иную человеческую жизнь, и свежесть восприятия вернулась к нему точно так же, как и нешуточный интерес ко всему, что происходило теперь с ним, Карлом Ругером, и вокруг него. Кто затеял эту странную игру? В чем ее смысл и какова цель, и кто он – тот, кто способен на такие игры? Ответов на эти и многие другие вопросы у Карла пока не было, но зато он твердо знал, что оказался в самом центре, боги ведают, кем и зачем затеянной интриги, корни которой, очевидно, уходили в далекое прошлое. Не в его, Карла, прошлое, которое, и само по себе, было отделено от настоящего не одним десятком лет, а в совсем уже давние времена, когда безумствовал на улицах и площадях Женевы безымянный и безумный пророк. Когда это было?

«Триста лет назад…»

Карл неожиданно споткнулся об это число, хотя хронологически точным определение «триста лет назад» назвать трудно. Впрочем, время легко и охотно стирает границы лет и дней, особенно если речь идет о событиях, происходивших задолго до твоего рождения. Но каково, однако, совпадение, если не затруднять себя поисками точности, которая в данном случае все равно недостижима. Так что, одно из двух: или совпадение или всего лишь его иллюзия. Но примерно в то же самое время, когда впервые прозвучали пророчества, произошла на севере Наместническая война, о которой так хорошо написал в своей проклятой книге Леон из Рэ, а Гавриил Рудой женился на Арине Нове и стал княжить вместе с ней в Семи Островах. Все бы ничего, и мало ли кто и с кем тогда воевал, или кто и с кем сочетался браком три сотни лет назад, но если произнести имя первого князя Сдома на загорский лад, то не тот ли это был Габер Руд – герой Чумной войны, о котором мимолетно упоминал Пауль Рыбарь, перечисляя тех, кто родился под Голубой Странницей? Габер ведь, если верить Рыбарю, как раз лет за полста до Наместнической войны и родился. Родился, жил, воевал и женился, в конце концов, – не на ком-нибудь, а на Арине Нове, которая…

Карл страстно захотел обернуться и посмотреть на Дебору, но делать этого не стал, потому что как раз в этот момент перед его внутренним взором сложилась еще одна, казалось, навсегда утраченная мозаика, яркие краски которой не потускнели за давностью лет и событий. А, между тем, наяву глаза Карла видели лишь темный камень стен и ступеней, освещенных колеблющимся пламенем факела. Только камень и огонь. Темный грубо обработанный недвижный и немой камень и живой, незнающий покоя огонь. Простые честные вещи, природа которых неизменна, что в том веке, что в этом.

Карл и отправившиеся с ним в ночной поиск женщины находились сейчас в глубине замковой горы, и, хотя сам по себе лабиринт, состоявший из узких и широких галерей, прорезанных в твердой скальной породе, вызывал любопытство, ничего таинственного или волшебного в нем не было. Во всяком случае, ничего из того, что предполагал найти Карл, откликнувшись на дошедшее через века приглашение Мертвого Волшебника, они здесь пока не обнаружили.

Винтовая лестница, на которую они попали, открыв хитроумно устроенную потайную дверь, была упрятана в узкую вертикальную шахту, врезанную в толщу стены донжона. Далее, насколько мог судить Карл, лестница шла строго параллельно колодцу с подъемным механизмом. Во всяком случае, дважды на пути вниз им попадались короткие ответвления, ведущие в крошечные каменные каморки со смотровыми щелями, забранными железными, насквозь проржавевшими пластинами. Судя по всему, металл, в отличие от дерева, не был защищен древней волшбой от безжалостного воздействия времени и природы. Хотя возможно также, что дело было не только в этом, но и в том, где Карл видел сохранившее свои природные качества дерево и где встретил теперь столь очевидным образом пострадавшее от дыхания вечности железо. Однако если Карл и заинтересовался этой странностью, то только потому, что проржавевшие заслонки не удалось отодвинуть в сторону. Но, с другой стороны, и отодвигать их было незачем. Нетрудно было догадаться, что если бы это все-таки оказалось возможным, то из узкой щели, прорезанной в твердом камне стены, на них равнодушно посмотрела бы давным-давно поселившаяся в колодце глухая тьма. Не на что там было смотреть, вот в чем дело. И не надо. Мертвую пустоту огромной шахты Карл чувствовал и так, как будто и не существовало разделяющей их каменной стены.

Лестница уводила все дальше в глубь горы, и, чем дальше, тем больше, становилось очевидно, что ведет она не к ущелью Второй ступени, что в принципе было бы логично для потайного хода, но слишком просто для такого сложного сооружения. Между тем, бесконечная череда ступеней действительно привела их не к выходу наружу, а прямиком вывела в запутанный каменный лабиринт, состоявший, как вскоре выяснилось, из множества узких и широких галерей, малых и больших залов и камор, и, естественно, лестниц, на этот раз в большинстве своем коротких. Ориентироваться здесь было непросто, если возможно вообще, не имея к тому же никакого представления ни о плане самого лабиринта, ни о его назначении, ни о том, что они здесь, в конечном счете, ищут. Вероятно, Карл мог бы прибегнуть к помощи Тьмы, но он чувствовал, что место это особое и игры со Тьмой здесь могут стоить слишком дорого. Рисковать же Деборой и Валерией Карл не мог. Однако «дорогу», то есть маршрут, предназначенный именно для него, как ни странно, великолепно чувствовали обе женщины, и сам Карл ни разу не усомнился в правильности выбранного ими пути.

Они медленно шли по коридорам, поднимались или спускались по лестницам, пересекали залы и каменные мостики над подземными ручьями, и Карл неожиданно подумал о том, сколько труда и средств было вложено в прокладку этих подгорных путей. Конечно, если быть последовательным, считать следовало сверху, с самой крепости, построенной в таком труднодоступном месте, как вершина отвесной скалы, вздымающаяся над затерянным в диких горах ущельем Второй ступени. Сколько же власти и богатства должно было быть у князя Кершгерида, если он мог позволить себе такое грандиозное строительство? Каково было его могущество? Однако вопросы эти были второстепенными, потому что, как бы ни был сложен и оригинален лабиринт, то никак не объясняло того, почему Дебора решила, что вход в него предназначен именно для Карла.

«Что же ты оставил мне, Кершгерид?»

Или того человека звали Ульмо Геррид?

Но как бы ни звали того, кто все это построил, одно было очевидно: случилось это много раньше, чем триста лет назад. Герцоги Герра гордились среди прочего и тем, что могут назвать поименно всех глав рода за последние четыре сотни лет. А в то время, когда на Северном побережье кипела кровью Наместническая война, Саграмонские Ворота уже вновь стали диким заброшенным краем, и память о Мертвом Волшебнике успела поблекнуть до такой степени, что правду трудно было отличить от вымысла.

«Зачем? – мысль Карла была неутомима и последовательна, хотя и отступала порой от законов логики. – Зачем я сюда пришел?»

И действительно, зачем он пришел сюда сейчас в сопровождении двух самых близких ему людей?