Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба - Макс Мах

Сам же Карл знал, что должен делать и куда идти, с того самого момента, когда, миновав короткий, но широкий выводящий туннель, продирался через стену колючего кустарника, совершенно закрывшего выход в ущелье. Тьма – непрошеная и незваная, но на самом деле покорная теперь даже «невнятно и небрежно» выраженным желаниям Карла – сама метнулась к его глазам, обдав мертвящим холодом и заставив сжаться в моментальном спазме сердце. К счастью, длилось это недолго, и уже через мгновение Карл смог продолжить путь, так что никто даже не заметил случившейся короткой заминки. Однако все, что должно, он уже знал, как знал теперь и то, что отныне ему следует быть крайне осмотрительным в желаниях, если, разумеется, он не хочет, чтобы Тьма постоянно стояла за его правым плечом.

Вспыхнули факелы, и гвардейцы Августа принялись за свой скорбный труд, а Карл пошел туда, где во мраке, клубившемся среди камней, терпеливо дожидались его прихода кости Леона. Он не стал зажигать огонь, потому что не хотел видеть того, что сделали с Мышонком смерть, время и необузданная жадность диких зверей. Мрак ночи не был абсолютным, и все, что следует, глаза Карла видели едва ли не как днем, но от изучения мерзких подробностей он все-таки воздержался. Дойдя до места, он сначала постоял немного в молчании, вспоминая Леона таким, каким знал и каким тот уже навсегда останется в памяти, затем, прочел шепотом несколько кратких молитв, из тех, что в ходу в Ру и Немингене, а затем стал строить могильный холм. Он не спешил, но и не медлил, без остановок и отдыха поднимая и перетаскивая к телу друга обкатанные речной водой валуны и обломки скал. Медленно росла насыпь, темнело небо над головой, стремительно остывал воздух, но Карл не принял предложенной Августом помощи. Могильный холм над костями Леона из Ру, полномочного министра и кавалера, Карл должен был насыпать сам.

Уже наступила ночь, и на далеком темном небе зажглись холодные глаза звезд, когда Карл завершил свой скорбный труд, расставив вокруг могилы Леона шесть поминальных факелов, и, принеся положенные жертвы Хозяйке Пределов, отправился назад в замок Кершгерида.

Отойдя на несколько шагов от погребальной насыпи, Карл остановился на границе света, отбрасываемого мечущимся на окрепшем к ночи ветру пламенем факелов, и достал из внутреннего кармана камзола небольшой кожаный футляр. Роскошная вещица, сшитая из шагреневой кожи и украшенная золотыми уголками и накладками. Но ценность ее состояла не в этом. Это был тот самый футляр с расшифровкой женевского пророчества, о котором рассказал Карлу рефлет Леона. Карл забрал его, вытянув из глубокой щели между двумя камнями, во время строительства могильной насыпи. Он не искал специально спрятанную Мышонком вещь, а именно забрал ее между делом, зная наперед о ее местонахождении благодаря непрошеной – или все-таки испрошенной? – услуге Тьмы. Сейчас, когда он остался один, можно было бы достать пергамент и прочесть те слова, которые стоили Мышонку жизни. Однако Карл этого не сделал. Сердце подсказывало, что время для этого знания еще не пришло.

«Не теперь».

Постояв в тишине ночи еще мгновение, он, уже нигде не задерживаясь, направился к хитроумно спрятанному в скалах входному туннелю. Одиночество, как и прежде, не тяготило его. И ночь не пугала своими истинными и мнимыми ужасами, но там, наверху, в разрушенном замке Мертвого Волшебника, его ждала Дебора, которую, исполняя долг, он вновь вынужден оставить одну. Дебора ждала. Как ждала и тайна, скрытая за потайной дверью донжона, и, разумеется, Карлу предстояла встреча с баном и банессой Трир, которые, как небезосновательно предполагал Ругер, должны были вскоре объявиться в замке.

Подъем по длинной спиральной лестнице занял, как и следовало ожидать, немало времени. Но любая дорога когда-нибудь кончается, завершилась и эта. Однако, когда Карл поднялся в замок, люди уже успели отужинать и укладывались спать, а костры, разложенные прямо в замковом дворе, основательно прогорели. Все кроме одного. Рядом с этим ярко пылавшим костром, негромко переговариваясь, сидели Дебора, Валерия и Конрад.

2

«Время», – Карл выбил трубку о камень, спрятал в карман и встал с земли.

У колодца встрепенулся, уловив движение, часовой, но, узнав Карла, сразу успокоился и затих.

«Вот так они все и спят», – усмехнулся про себя Карл, почувствовав, как справа от него поднимается на ноги Дебора и одновременно с ней встает с другой стороны костра Валерия.

«Женщины…»

– Не возражаете, отец, – высокий гортанный голос Валерии разрезал ночь, как острие меча туго натянутый холст палатки, – если на этот раз с вами пойду и я?

– А что на это скажет мой брат Конрад?

– Что скажешь, Конрад, мой муж и господин? – Валерия не шутила и не иронизировала. Интонация вопроса, безусловно, свидетельствовала, что каждое произнесенное слово – истина.

– Иди, – коротко ответил бан Трир, поднимаясь с импровизированного ложа и садясь у костра. – Но помни, дорогая, пока ты не родила мне сына, ты не имеешь права умереть.

– Я помню, Конрад, – она смотрела сейчас на мужа. Лицо ее было бесстрастно, во всяком случае, таким оно казалось в неверном свете костра. Однако Карл увидел другое. Эти двое любили друг друга, как отец и дочь, но одновременно, как яростные любовники, звериная страсть которых друг к другу прорывалась даже сквозь зимнюю стужу формализованного до полного окостенения флорианского «закона и обычая».

– Извините, Конрад, – развел руками Карл. – Я не могу ей отказать. – Но вас, Конрад, я, к сожалению, пригласить с собой сейчас не могу. Может быть, позже…

– Пустое, Карл! – взглянул на него поверх огня Конрад Трир. – Идите, и да прибудет с вами благословление наших богов.

«Наших…» – Карл был уверен, что не ослышался. Бан имел в виду именно то, что сказал: не богов вообще и не каких-то особых богов-покровителей Принципата Флоры. Но тогда кого он имел в виду?

«Хотел бы я знать, о чем ты сейчас промолчал, Конрад, но всему свое время под луной и солнцем, и на каждый вопрос рано или поздно приходит ответ».

– Если мы задержимся, – сказал он вслух, чувствуя при этом направленные на него «ищущие» взгляды Августа и Марта, – передайте мастеру Марту, что ему следует пройти сквозь стену.

– Непременно, – кивнул Конрад, ничего не добавив: ни вопроса, ни тени его.

– Пойдемте, дамы, – пригласил Карл женщин и, не оглядываясь, пошел к донжону.

В спину ему смотрело столько пар глаз, что в пору удивиться. Не тому, разумеется, что так много людей в их немногочисленной компании, как оказалось, бодрствовали в эту ночь, а тому, что ни Март, ни Август, ни дамы волшебницы, которые тоже не спали, не сказали по поводу этой ночной прогулки ни единого слова.

«Жаль, что боги не наделили меня Даром читать чужие мысли, – подумал Карл отстраненно. – Впрочем, не жаль. Зачем мне это?»

3

Случайны ли совпадения? По-видимому, не все и не всегда. Во всяком случае, Карл полагал, что и случайности не всегда происходят по внезапному капризу богов, и у совпадений могут найтись свои отнюдь не случайные причины. Так или иначе, но копию Женевского пророчества, сделанную его же собственной рукой и благополучно забытую среди давным-давно потерянных вещей, Карл обнаружил именно там и тогда, где и когда Убивец и Синистра, – его меч и кинжал, – указали на долину Пенистой. Случайно ли это, или все-таки закономерно? Но все так и получилось: нашлась неожиданно среди старых рисунков маленькая книжечка, переплетенная в выцветшую от времени кожу, и всего через несколько минут после этого Карлу напомнили – «Кто? Зачем?» – о существовании Саграмонских Ворот. И вот он здесь, у ворот Саграмон, в замке полузабытого властителя прошлого, и в кармане его камзола лежит футляр с расшифровкой того самого пророчества. Так случайны ли совпадения, и, если нет, то, что должен найти Карл в недрах замковой горы?