Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис

Изембард подошел к Дрого. Тело лежащего сотрясали конвульсии, лицо превратилось в месиво из распухшей плоти.

– Мы оба знаем, кто навел на мой след, верно, Дрого? – Капитан наблюдал, как действует смертоносный яд. Умирающий поднял руку, моля о милосердии, однако воспоминание о погибшей Агнесе удержало Изембарда на месте. – За свою жестокость ты слишком много задолжал этому миру.

Дрого начал задыхаться, шея и язык раздувались все больше. Дыхание его превратилось в хрип. Монахи умоляли Изембарда проявить христианское милосердие, и в конце концов рыцарь приставил меч Гисанда к горлу Дрого и надавил на рукоять. Тело перестало сотрясаться. Дрого де Борр умер таким же позорным образом, как и жил.

«Отсюда нужно выбираться как можно скорее», – сказал сам себе Изембард и молча пошел прочь от обители у моря, оставив монахов с тысячью вопросов на устах. Так возникла очередная темная легенда Марки.

Ротель завывала в ночи и бежала без остановки. Ее ничуть не заботило, что по ночному лесу ее преследует десяток солдат. Она могла посеять смерть в отряде, когда наемники, устав от погони, разобьют лагерь, или оставить их блуждать по узким безымянным ущельям. Внутри ее полыхало пламя, ей было сладко видеть за каждым деревом призрак Дрого с застывшим выражением муки на лице.

– Бестиарий, – позвал со дна ее сознания шепот Оникса.

Ротель улыбнулась. Она знала, что имеет в виду ее старый учитель. Как только женщина увидела под Нарбонной солдат Берната из Готии, она навела справки, и догадка ее подтвердилась: Дрого де Борр находился в войске. Она выдала Изембарда наемникам Дрого, и ей оставалось только дожидаться предсказуемых последствий. Ротель использовала своего брата как наживку, чтобы завлечь Дрого и выманить его из многолюдного лагеря. Потом она много дней подряд тенью кралась по следу капитана, оставляя для преследователей приметные вехи. Возмездие должно было свершиться в Марке, где начались несчастья Ротель. Сестра верила, что опытный Изембард сумеет пройти остаток пути невредимым, и теперь отвлекала на себя наемников, чтобы брат добрался до своей цели.

На рассвете оставшиеся без командира солдаты отказались от преследования. Они должны были сообщить о случившемся маркграфу Бернату. Ротель, лежащая в густой траве, с презрительной улыбкой посмотрела им вслед, а потом зашагала в сторону Барселонского графства. Она будет ждать Берната рядом с Августовой дорогой. В Нарбонне его оберегают телохранители, а вот на поле боя маркграф окажется на виду. Целая армия не спасет его от возмездия.

Ротель чувствовала себя полной жизни, омываемой волнами страшной, разрушительной силы. Дни, проведенные рядом с братом, вернули ее в детство, она даже увидела, кем могла бы стать Ротель из Тенеса, если бы жизнь ее сложилась иначе, но ее лишили всего, и пути назад не было. Она бестиарий и колдунья, и судьба ее предначертана.

– Архиепископ Сигебут Нарбоннский движется в город по Французской дороге, – предупредил прозорливый Ориоль.

Фродоин кивнул, взгляд его блуждал под арками епископского дворца. Священник был раздражен и подавлен. Убийство Сервусдеи оказалось тяжелым ударом – не только для его плана, но и для его сердца. Покойный монах-правдолюбец был для него самым чистым выражением христианского духа. Такие люди должны восседать на папском престоле и на троне каждого королевства, а на деле погибают под ударами кинжала, подчиняясь велению таких глупцов, как сам Фродоин.

Епископ не мог представить себе мотив преступления, пока не получил срочное послание из Нарбонны. Архиепископ Сигебут узнал, где покоятся останки Эулалии, и спешит в Барселону, чтобы осуществить inventio святых мощей. Фродоин подозревал, что именно это открытие сделал Сервусдеи в архиве, вот только рассказать о нем не успел.

А еще епископ был убежден, что старика убил Асториус – в тот день виконт попросил ненадолго отпустить его с совета boni homines, но так и не вернулся и с тех самых пор сидит взаперти в графском дворце под охраной десятков солдат. Принять епископа у себя Асториус отказался. Если бы Фродоин, по крайней мере, знал, где находится реликвия, он бы продвинулся в своих поисках, однако Сигебут поостерегся указывать это в письме.

Сервусдеи похоронили в одном из алтарей нового собора, там же была установлена и облупившаяся фигура Божьей Матери, которую монах так высоко ценил. Единственное, что мог сделать Фродоин, – это молиться; впрочем, его лучший советник и правовед и так уже за свои добродетели получил место на райском пиршестве. А еще Фродоин взял на себя присмотр за Астральдом и оплату его церковного обучения. Мальчик от тоски углубился в себя: для его юных лет он испытал слишком много утрат.

– Вам нужно выйти к Старым воротам, чтобы приветствовать архиепископа.

– Я сделаю это с портика моего собора! – недовольно ответил епископ.

Ориоль склонил голову. Фродоин позволил архидиакону и двум диаконам надеть на него торжественное облачение и митру. Так он и встретил архиепископа Нарбоннского – стоя под аркой из черного и белого мрамора. Тут же оказался и хитрый виконт Асториус, уже несколько дней избегавший встречи с епископом. Когда Сигебут спешился, Фродоин выступил вперед. Прелаты смотрели друг на друга с недоверием, но Фродоин, как младший в церковной иерархии, поцеловал кольцо архиепископа.

– Я скорблю о смерти монаха Сервусдеи! – искренне признался Сигебут.

Фродоин прикусил язык, чтобы тут же не спросить, откуда в Нарбонне стало известно о мощах святой Эулалии, но теперь это уже не имело значения. Фродоин считал Сигебута хорошим слугой церкви, таким же амбициозным, как и он сам. Архиепископ просто воспользовался шансом возвеличить свой город, но, вольно или невольно, он сделался помощником Берната из Готии, не желавшего, чтобы Барселона обрела духовный щит.

– Вам не следует забирать останки, даже если они и будут найдены, – осторожно заметил Фродоин.

– Не нам это решать, епископ. В наше тревожное время святая Эулалия почитается в мире почти так же, как Дева Мария, а Нарбонна – место куда более безопасное, чем приграничный город. Я воздвигну в честь мученицы храм, достойный ее памяти, и он сделается местом паломничества. Фродоин, мы с тобой оба франки… Помоги мне, и мы вместе разделим славу.

Епископ Барселонский вздохнул и широким жестом пригласил Сигебута в новый собор. Он с гордостью отметил удивление на лице своего гостя. Маленькая базилика превратилась в просторный храм с прямоугольным основанием, с тремя нефами и величественными рядами арок. Высокие узкие окна в верхней части пропускали совсем мало света, но его хватало, чтобы разглядеть, как много прихожан собралось посмотреть на встречу двух прелатов. Священники шествовали по главному нефу, меж рядов аристократов и чиновников, по полу, вымощенному каменными плитами – на некоторых из них сохранились латинские надписи. Сигебут был восхищен росписью стен.

– Это грандиозно, Фродоин! Никто в курии не верил, что ты сумеешь с этим справиться.