Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Домашняя утварь и предметы обихода аборигенов островов Дружбы.

Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».

1800 г.

Следующая ночь была ужасна. Мрак, окутавший нас, был настолько плотным, что мы не могли ничего видеть вокруг себя. В таком положении было бы весьма неразумно идти определенным курсом среди скопления многочисленных островов, поэтому я принял решение лавировать на одном месте до рассвета. Однако когда он наступил, погода еще более испортилась. Барометр опустился на три линии, и если бы ураган собирался разразиться со всей силой, его не могла бы предвещать худшая погода.

Несмотря на это я взял курс на остров Лате, к которому приблизился на расстояние двух миль, хотя и был уверен, что ни одна пирога не осмелится выйти в море. Возле этого острова меня настиг шквал такой силы, что я был вынужден отойти к островам Као и Тофуа, к которым мы должны были находиться очень близко, однако туман не позволил нам их увидеть.

Эти острова появились на картах благодаря капитану Куку: он прошел проливом шириной две мили, разделяющим два острова, и определил их широту и долготу с величайшей точностью. Для нас было крайне важно сравнить там показания наших хронометров с известной долготой островов, хотя я и намеревался произвести это сравнение возле Тонгатапу.

Танец туземных женщин с островов Дружбы в честь королевы Тин.

Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».

1800 г.

Мсье Дажеле вполне обоснованно считал обсерваторию в Тонгатапу равной по значимости Гринвичской, поскольку ее долгота была определена в результате десяти тысяч измерений лунного расстояния, проведенных в продолжение четырех-пяти месяцев неутомимым Куком.

В пять часов вечера прояснилось, и мы увидели остров Као, очертаниями напоминающий очень высокий конус. При хорошей погоде его можно было бы увидеть с расстояния тридцати лье. Остров Тофуа, также очень высокий, не показался: туман продолжал окутывать его. Я провел ночь, как и предыдущую, часто меняя галсы, но только на грот-марселе и фоке: дуло настолько свежо, что мы не могли поставить другие паруса.

На следующий день погода несколько прояснилась, и на восходе солнца оба острова, Као и Тофуа, показались нам. Я подошел к Тофуа до расстояния полулье и убедился, что он необитаем по крайней мере на трех четвертях своей окружности: я был так близко к нему, что мог различить камни на берегу.

Этот остров с обрывистыми берегами очень гористый и покрыт деревьями до самой вершины. В окружности он может достигать четырех лье. Мне подумалось, что обитатели Тонгатапу и других островов Дружбы могут часто высаживаться на этот остров в благоприятное время года, что срубить деревья и, вероятно, построить здесь свои пироги. Их низменные острова бедны деревьями, где туземцы сохранили лишь фруктовые виды, такие, как кокосовые пальмы, обеспечивающие им пропитание.

Проходя вдоль берега этого острова, мы увидели несколько спусков для деревьев, по которым стволы, срубленные в горах, скатываются к морю. Однако мы не заметили ни хижин, ни расчищенных участков в лесу — одним словом, ничего, что указывало бы на обитаемость.

Когда мы продолжали идти курсом на два маленьких острова Хунга-Тонга и Хунга-Хаапай, середина острова Тофуа оказалась между островом Као и нами, так что представилось, будто второй является вершиной первого: в этот момент по пеленгу он находился на 27° к осту от норда.

Остров Као приблизительно в три раза выше второго острова и похож на пик вулкана. Его основание, как нам показалось, имеет менее двух миль в поперечнике. Мы также увидели в северо-восточной части острова Тофуа, на берегу пролива, отделяющего его от Као, полностью выжженную местность, черную, как уголь, лишенную деревьев и всей травы, опустошенную, вероятно, потоками лавы.

После полудня мы увидели два острова — Хунга-Тонга и Хунга-Хаапай. Они есть на карте островов Дружбы, приложенной к «Третьему путешествию» Кука. Однако на этой карте отсутствует очень опасная гряда рифов протяжением около двух лье, идущая почти точно в направлении норд-тень-вест — зюйд-тень-ост. Ее северная оконечность находится в пяти лье к северу от Хунга-Хаапай, и южная оконечность — в трех лье к северу от Хунга-Тонга, образуя между собой и двумя островам пролив шириной три лье.

Мы прошли вдоль нее к весту на расстоянии одного лье и видели буруны, поднимающиеся на огромную высоту. Однако в спокойную погоду эти рифы, возможно, не столь заметны и потому безмерно опаснее.

Два маленьких острова Хунга-Тонга и Хунга-Хаапай — всего лишь большие необитаемые скалы, достаточно высокие, чтобы быть видимыми с пятнадцати лье. Каждый миг их очертания меняются, и рисунок, который можно было бы нарисовать, представлял бы лишь вид с одного строго определенного ракурса. Как мне показалось, они приблизительно одинакового размера и в окружности имеют менее полулье каждый. Канал шириной около лье разделяет их, располагаясь в направлении ост-норд-ост — вест-зюйд-вест. Они находятся в десяти лье к северу от Тонгатапу, однако последний остров низменный и виден лишь с половины этого расстояния.

Мы различили его с топов мачт 31 декабря в шесть часов утра. Поначалу показались лишь вершины деревьев, которые словно росли в море. Однако по мере приближения начала появляться суша, возвышающаяся, впрочем, только на два-три туаза. Вскоре мы различили мыс Ван-Димена и буруны на подводных скалах перед ним. В полдень он находился приблизительно в двух лье на осте от нас.

Поскольку был ветер от норда, я направился к южному берегу острова, который вполне безопасен: к нему можно приблизиться до трех расстояний мушкетного выстрела. Море с силой накатывало на весь этот берег, однако буруны были лишь возле самого острова, и мы увидели за ними прекраснейшие сады. Казалось, что все земли острова возделываются. Деревья росли вдоль границ полей самых красивых оттенков зелени.

Впрочем, мы были здесь в сезон дождей, и, несмотря на всю прелесть представшего перед нами зрелища, было более чем вероятно, что в другое время года ужасная засуха господствует на этом столь низменном острове. Мы не увидели ни единого холмика: даже море во время штиля не создает более ровной поверхности.

Хижины островитян не объединялись в деревни, но рассеивались по полям, подобно фермам наших самых плодородных равнин. Вскоре семь или восемь пирог отошли от берега и направились к нашим фрегатам. Однако эти островитяне, больше земледельцы, чем моряки, управляли своими пирогами неуверенно: они побоялись приблизиться к нашим кораблям, хотя мы и легли в дрейф и море было очень спокойным. Когда оставалось восемь-десять туазов до фрегатов, островитяне прыгнули в воду и поплыли к нам. У каждого в руке были кокосы, которые они честно обменяли на кусочки железа, гвозди и маленькие топоры.