Never Fade Away - Барышников

музыкальными пальцами — оглаживал, сжимал, касался дразняще легко, и Ви плавился от наслаждения, но вновь теснил Джонни, слыша у себя в голове его довольную поощряющую усмешку, в желании не столько получать удовольствие, сколько доставлять его.

Прижавшись спиной к прохладе стены, Ви чувствовал как дрожат колени, как поджимаются ягодицы. Нетерпение и движения бедер в попытке сильнее вбиться в ласкающий кулак — это, кажется, Ви. Знакомое крупное единичное содрогание всем телом, от самых плеч до стоп — это, кажется, Джонни. Со стонами сложно разобрать, но, видимо, те, что погромче и посвободнее — это Ви, а те, что потише, с хрипотцой, сквозь зубы — это Джонни.

Очередное замысловатое движение кулака по всей длине ствола чуть не вынесло Ви в блеск оглушительного оргазма, он почти канул в него, и это обещало быть охуенным, самым лучшим, что он чувствовал за свою недолгую жизнь… Джонни хмыкнул, отрицательно качнул их общей головой, ментально оттолкнул почти уже распавшегося на осколки Ви, и крепко перехватил основание члена двумя пальцами, сжав переполненные яйца в горсть второй рукой.

— Не торопись, — невыносимо жарко выдохнул где-то в голове Ви Сильверхенд, заставив наемника разочарованно и протестующе застонать, — Сейчас поймешь.

И Ви, блять, понял. Как только разрушительное предчувствие финала отступило, Джонни отпустил основание члена и, крепко обхватив ствол кулаком, сделал буквально два размашистых и уверенных движения, под конец с силой оглаживая головку центром ладони.

Кажется, Ви на время перестал существовать. Кажется, Джонни также выбросило куда-то в пустоту. На несколько секунд вырубило все ощущения и мысли. Какое-то время измученное избыточной компанией тело пребывало как будто необитаемым.

Ви очнулся, сидя на полу в душе, вода все еще била струями ему в спину и затылок. В голове были восхитительные пустота и тишина, которых он не испытывал уже очень давно. Разлепив веки, наемник сморгнул с ресниц капли.

Джонни сидел напротив Ви, расставив согнутые ноги и уперевшись локтями в колени — босой, мокрая майка очерчивала мускулистый торс, влажные волосы липли к небритому лицу. В глазах удивление, отзвук недавно пережитого оргазма и уже зарождающийся огонек мрачного веселья.

— Джонни, я не… — Ви откашлялся, понимая, что, кажется, сорвал голос в изматывающих стонах. Ему хотелось объяснить что-то, с одной стороны — оправдаться, а с другой — потянуться мокрыми руками и обхватить Сильверхенда руками за плечи, обнять, упереться лбом в лоб и просто смотреть в раскосые загадочные темные глаза, еще улавливая в них отблески недавнего удовольствия.

— Ты никогда не умеешь вовремя заткнуться, Ви. Это твое благословение и проклятье. Но кого-то мне это напоминает, — Джонни, криво усмехаясь, отжал темные пряди, лезущие в лицо, — Нам это было нужно, раз уж теперь мы не можем… изолироваться друг от друга. А теперь нам нужен никотин. Так что поднимайся, блять, на свои дрожащие ноги и прикури нам сигарету. И не наебнись по дороге.

The load multiplies

Киберпсихи, неверные мужья и жены, рядовые бандиты, попутавшие рамсы, разборки банд — Ви брался за любой заказ. Время подгоняло его, необходимо было накопить ресурсы и боезапас, необходимо было накопить эдди, наработать связи, если он хотел помочь Джонни с их сумасшедшим планом — въебать по Микоши так, чтобы не осталось и мокрого места. Если они хотели покончить с этим безумием, им нужны были все силы. И спасти свою жизнь, да, конечно же, — пропади оно все пропадом. Где уж там оставшимся где-то далеко позади мечтам стать легендой? Что за детский бред, когда впереди маячит настоящая достойная цель? Ви начинал понимать Сильверхенда и без всяких кровавых горячечных снов о возмездии и справедливости. Он хотел сделать что-то по-настоящему важное и нужное. Пошатнуть гнувшую всех их раком систему.

Но, преследуя цель большую, Ви, сам не замечая, достигал цели меньшей — имя соло, умудрявшегося присутствовать практически везде одновременно, обретало вес и обрастало легендами, одна из которых, правда, была верной. Если на твоей базе станция радио внезапно менялась на «Морро-Рок», а из динамиков рвался дикий и яростный голос Сильверхенда в обрамлении жестких гитарных запилов SAMURAI, то давать по съебам, чумба, скорее всего, было уже поздно. Смирись.

Джонни смотрел на эти заебы сначала несколько озадаченно и даже посмеивался, но потом распробовал и снисходительно оценил. Так вырабатывался стиль.

А потом они возвращались домой, в полумрак квартиры, ограждавший их опущенными жалюзи от безумной неоновой нескончаемой пляски Найт-Сити, и, словно одержимые, отдавались этому двойному безумию там, где оно их заставало — в душе, в оружейной, на диване или у окна. При утреннем стояке — чаще всего в постели. Ви только успевал продрать глаза, как Джонни тоже просыпался в его голове, кратко и насмешливо фыркал, и сам тянулся первым к их общему крепко стоящему члену. Сильверхенд словно смирился с тем, что Ви не мог больше прятать от него свои мысли, с тем, что теперь они не могли ослабить до крайности натянутую между ними, дрожащую как струна, нить. Принял ситуацию и решил находить в ней удовольствие, получая все возможное. И, судя по ощущениям, которые отлавливал в процессе Ви, пока плавился, не зная куда девать себя от оглушающего, бродящего под кожей цунами возбуждения, пока срывался на громкие стоны и впивался пальцами свободной руки в ладонь, рокер получал-таки от происходящего не меньшее удовольствие.

Раздавленному ярким оргазмом Ви, истощенно каждый раз словно заново рождавшемуся в темноте и тесноте квартиры, отчаянно хотелось видеть Джонни рядом с собой. Хотелось коснуться его, ощущать запах, гладить лицо, укалываясь о жесткую многодневную щетину — она помнилась Ви именно жесткой по тому единственному разу, когда рокербой коснулся подбородком его плеча. Утыкаться лицом в плечо Джонни и невнятно пиздеть какие-то светлые и славные глупости — Ви даже не знал какие, потому что никогда никому их не пиздел, да и не склонен был к сантиментам, но сейчас очень хотелось, и прям чтоб обязательно светлые и славные. Или даже лучше молчать, потому что Ви скорее был мастером дела, а не слова, просто бесконечно молчать, пялясь в это божественное родное лицо, ловя каждое мимическое мимолетное проявление, будь то неуловимое движение брови, нахмуренность или легкое движение уголка губ, изгибавшихся в ухмылке.

— Мне словно снова, блять, пятнадцать, — Джонни после каждой этой совместной дрочки на изнеможение появлялся всегда на отдалении, в нескольких шагах, с неизменной сигаретой, с виду выебанный, растрепанный, довольный и по-хорошему охуевший. Разваливался на угловом диване в расслабленной изящной позе, закинув бесконечные стройные ноги на