Духи Тургояка. Первая встреча - Олег Соломатов

Вспомнив весь этот сюжет, и наложив его на увиденный сон, я понял, что Страх – это липкая серая энергия, пронизывающая время и пространство и пока я сам не вытравлю из себя по капле этот Страх, он так и будет преследовать меня до самой смерти в любом из посещаемых мною миров. С этой мыслью я улёгся поудобнее у костра, сделал вид, что дремлю, а сам стал потихоньку разглядывать Ырыс и то, чем она занимается. Она тем временем с помощью тонко нарезанных полосок кожи сшивала раскроенные под меня куски шкуры медведя, подарок Тырыыя. Она так ловко орудовала мелким плоским камнем с одной острой стороной, я даже подумал, что своим «складишком» не смог бы повторить некоторые движения и надрезы так быстро и точно, хотя даже строение кистей рук у нас было чуть разное. Спать уж не хотелось, да и бока ныли от постоянного лежания на твёрдых камнях пещеры, хотя и была подстелена толстая шкура. Я вспомнил о траве, которую надрал под палатку и решил, что когда мы попадём на поверхность, постараюсь найти травы и так же устроить помягче ложе у костра. По моим внутренним часам сейчас должно было быть раннее утро или что-то около того. Тем временем Ырыс уже где-то раздобыла кусок мяса и в перерывах между рукоделием, жарила его на костре. Наверно кто-то из соплеменников принес, подумал я и стал дальше наблюдать за ней. Вообще-то, по правде говоря, кушать целыми днями одно несолёное мясо мне уже поднадоело, и только из-за постоянного чувства голода я жевал эти зажаренные куски лосятины. Но кроме голода сейчас добавился еще один позыв, о котором я было, уже и забыл. Необходимо было найти «Зелёную дачу» – это по-нашему, по лагерному, или просто – туалет. И вообще, как-то они это делают? Наверняка, не гадят у себя под носом. Я решил прогуляться с фонариком по пещере и поплотнее познакомиться с её закоулками. Вдруг найду импровизированное подобие «отхожего места». Побродив по закоулкам пещеры, я не нашел такового и решив немного потерпеть, пошел назад. Продвигаясь вдоль стен, я обратил внимание на разноцветные переливы среди камней. Подойдя ближе к одному такому месту, я, посветив фонарём, внимательно пригляделся к камням и обнаружил вкраплённые в стену прозрачные кристаллы с красным, голубым и фиолетовыми оттенками. Поковыряв их ножом, я, было, попытался отковырять кусочки этих кристаллов, но, похоже, они были очень твёрдыми, и я чуть не сломал кончик ножа. Камнем, подобранным с пола я ударил пару раз по стене в районе переливов, но он расслоился на тонкие полоски, а стена продолжала переливаться цветами радуги. Создавалось впечатление, что сама пещера имела древнее происхождение и образовалась не как большинство – из-за промывов в земле, а как будто это был древний рудник, где добывали драгоценные камни. Вывод этот я сделал по тому обилию переливов на стенах в разных уголках этой пещеры, хотя я не был геологом и мог ошибаться. Почему-то вспомнился Ильменский государственный заповедник, и музей камней, и комната с чучелами современных животных и растений, и окаменевшие остатки черепов шерстистого носорога, зубы и бивни мамонтов, и картины местных художников, где неандертальцы загоняют на край скалы волосатого мамонта. Мы этот музей с классом посещали, когда краеведением занимались. Кто бы мог подумать, что этих неандертальцев я увижу живыми на расстоянии вытянутой руки. Но так это было необычно, что не укладывалось в голове и, расскажи такое кому из друзей – засмеют, а то и за психа примут. Так, погруженный в думы, в тоску по домашним и друзьям, в безысходность и невозможность вернуться назад – я добрёл до костровища.

Ырыс подняла голову мне навстречу и потрясла подобием штанов и куртки из шкуры. Они были уже готовы и поджидали хозяина. Жестами она попросила меня одеть их, а когда я, натянув на себя новую одежду, стал изображать война племени и танцевать, как грузинский джигит, взмахивая руками и схватив в зубы палку вместо кинжала, она с восторгом маленького ребёнка припрыгнула на месте и попыталась повторить мои движения. Из оставшихся обрезков я показал, как сделать варежки и подобие мокасин, нарисовав угольком по памяти выкройки на шкурках. Сколько я себя помнил, отец держал кроликов до сотни в зиму. Дома всегда были выкройки на шапки, а остатки от шкурок использовались на всякие мелочи, типа рукавиц, тапочек, жилеток и т. п. Под кроватью у него всегда лежал полиэтиленовый пакет со шкурками смазанными какими то химикатами для выделки, в сенях стояли распорки с натянутыми «чулками» сохнущих шкур, а на крюке под потолком – тушки кроликов, готовых к употреблению. Все эти знания, не имеющие значения в моей обычной жизни, сейчас оказались крайне необходимыми для выживания. Ырыс сначала состроила гримасу удивления – что я там такое рисую, но когда поняла, о чём идёт речь, в глазах мелькнула нотка уважения или даже, какого-то поклонения. Но из-за того, что я уже не в силах был терпеть дальше отложенные физиологические потребности, я предложил ей подняться из пещеры на «белый свет», обновить неандертальскую форму одежды. Не сказать, что в шкурах было удобно двигаться из-за того, что они были не «выделанные» современными способами, а просто «отбитые» плоским камнем после высушивания и от этого, топорщились на сгибах, складками втыкаясь в мышцы. Но так как я одел их не на голое тело, а на свою одежду, это хоть немного спасало от появления натертостей. Прихватив свою котомку с вещами, которые превратились в очень ценные вещи в этом мире, мы двинулись в путь наверх.

Дорога из пещеры шла с противоположной стороны от входа с рисунками, от того места, где я с Учителем вошел в пещеру. Тоннель шел в гору, порой приходилось на коленках взбираться на каменные уступы, но это длилось не долго, и минут через двадцать мы выползли на свежий воздух. Под ногами был крупный, плоский валун, напоминавший смотровую площадку на средине горы. Оглядевшись по сторонам, я поймал себя на мысли, что я «почти дома». «Почти» – выражалось в том, что перед моим взором открылся вид на озеро Тургояк с Заозёрного хребта, правее – полуостров Веры, еще правее – Липовская гора, и значит я не в «Тридесятом царстве», а на земле своих предков. Но «Почти» – с другой стороны, выражалось в измененном ландшафте, отличном от моего – в двадцатом веке. Снега я не увидел, похоже, он шел ночью и уже стаял под лучами утреннего солнца, но хребет и полуостров и вообще, всё вокруг имело вид нагромождения огромных острых каменных глыб. Вместо сосновых просторов стоял лес из огромных елей по некоторым склонам скал, ниже, в береговой линии были редкие сосенки, а между ними еще более редкий подлесок из небольших березок и осинок. Район полуострова был почти лишен растительности, но самое разительное, что отличало «здесь – сейчас» и то, что я видел в своём мире, так это – размеры. Остров был намного больше, а озеро – меньше в размерах, как будто его забыли наполнить водой до конца. Если сказать больше про полуостров, то на нём можно было разглядеть не просто нагромождения глыб, а какое-то симметричное их расположение в виде вертикальных столбов по разным сторонам острова. Почти в центре была высокая скала, по форме напоминающая пирамиду, на вершине которой горел костёр. Это было похоже на сигнальную башню или ритуальную пирамиду для жертвоприношений, одну из тех, о которых рассказывалось в учебниках по истории древнего мира, когда мы изучали цивилизацию ацтеков. В центре их величественного города Теночтитлана возвышался «Великий Храм», который посетил конкистадор Кортес, так вот сейчас мне, почему-то подумалось именно про этот храм и про реки человеческой крови и вырванные живые сердца от жертвоприношений на его вершине в честь богов Солнца и Дождя. Я отогнал подобную мысль, вспомнив о том дружеском приёме, который мне устроило племя, решив, что я просто «накручиваю себя» сказками о кровожадности первобытных людей. Не смотря на их страшную внешность, они напоминали мне больше детей из садика, у которых все мысли и чувства были «написаны на лице». Они больше времени и мыслей уделяли проблемам выживания в этих жестких климатических условиях, а не интригам между собой и соседями. Конечно, на земле этого времени наверняка существовали и людоеды и другие представители первобытных людей, убивающие соплеменников, но я их еще не встречал, а встретил я огромное количество кровососущих тварей, накинувшихся на меня, как стадо голодных вампиров. Я то и дело шлёпал себя по лицу, чтобы согнать с ходу втыкающихся в кожу огромных комаров и мошек. Посмотрев на Ырыс я заметил, что на ней нет ни одного насекомого. Она со смехом наблюдала за моей микро-войной. Потом она вырвала из расселины между валунами, какой-то кустик и начала им отгонять от меня мошку. А в это время я вспомнил о своей котомке и достал из нее тюбик с мазью. Жестом показав, чтобы она прекратила размахивать, намазал открытые участки тела. И о чудо, комары отстали. Они злобно кружили вокруг меня, но ни один не пытался приземлиться. Вызвав очередное восхищение у спутницы, и избавившись от комаров, я предложил ей подняться на вершину хребта, которая казалась почти рядом. Она сморщила в серьёзной гримасе лицо и всем видом начала показывать, что не советует подниматься вверх. Но мне так хотелось попасть на вершину и увидеть максимум окрестностей вокруг, что она не стала пререкаться и, взяв в руки увесистую палку, решила сделать разведку. Пока она, перед началом подъема, отправилась осматривать окрестности, сбегал в кустики по естественным надобностям и довольный, тронулся в её сторону. Вдруг через пару десятков шагов по нагромождению камней, заросших травой, я услышал за спиной чьё-то прерывистое дыхание и, повернувшись, увидел за ближайшим камнем огромную кормящую волчицу. Вид и запах моей одежды из шкуры медведя, похоже, её озадачили, из-за чего она не решалась сразу напасть на меня, но присутствие волчонка подталкивало её к защитным рефлексам. Наклонив голову вперед, сморщив в оскале морду, она приготовилась к прыжку.