Квартирный вопрос, или Байки черного маклера - Татьяна Веденская

– Двенадцать.

– Мало, – вздыхает он. Я понимаю – не подойдет. Незачем и пытаться. Перестаю рассказывать про булочную и просто тихо стою. Протечку все же стараюсь заслонить.

– Тут северная сторона? – спрашивает он после долгой паузы.

– Да, – отвечаю я, не пытаясь подсластить пилюлю.

– Понятно, – огорчается он. – Перекрытия?

– Деревянные. Смешанные.

– Кошмар, – качает он головой, а потом говорит: – Все равно я беру!

– Берете? – хмурюсь я. Такие вот дедушки – это очень подозрительно.

– Беру, да. У меня уже и времени не осталось. Скажите, можно мне тут в прихожей разместить стеллажи с книгами?

– А много?

– У меня библиотека – тысяча триста восемьдесят томов, – гордо говорит он. Тут я теряюсь окончательно. В моей тараканьей дыре его тысячу томов просто невозможно оставить! Это совершенно неправильное жилье для книг. И для людей, по большому счету, тоже.

– Может, вам все же поискать квартиру? – спрашивают я, ибо, как бы я ни любила деньги, мне никого не хотелось сделать несчастным. Однако выяснилось, что это уже сделал до меня его родной сын, на которого дедушка пару лет назад переписал квартиру.

– Я же старый, думал, чего он будет с наследством возиться? Потом вдруг нотариус его обманет? Или он сам что-то перепутает, – рассказал мне дедушка, попивая чай на моей тараканьей кухне. – Вот я и оформил договор дарения.

– А он?

– Он глупый несчастный человек. Играет на автоматах.

– В смысле?

– В казино. Знаете, сейчас на каждом углу есть казино! – горько воскликнул он. – Он им оказался должен. Они отобрали у него мою квартиру. А меня вот, значит, сюда.

– Но вы же прописаны! – возмутилась я.

Дедушка на это только грустно вздохнул. И я поняла, что тут снова была применена сила, против которой законодательство оказалось бессильным. В мою таракашкину комнату дедушка не переехал, соседи ему не позволили размещать библиотеку в коридоре. Я не знаю, что случилось дальше с ним или с его играющим сыном. И, честно говоря, знать не хочу. Подозреваю, что ничего хорошего. Это, кстати, классическая криминальная история, выстроенная на доброте наших стариков. Отсюда совет:

Совет

Не спешите передавать свое имущество детям, даже если они вас об этом очень просят и клянутся носить вас после этого на руках. На практике такие подарки могут стоить вам крыши над головой.

Еще немного о беспределе. До того как деньги за сделки с квартирами стали передавать через депозитарные хранилища банков, их просто передавали наличными в день сделки. Однако сделать это было не так-то легко. Деньги-то большие. Как их передашь, особенно если учесть, что в начале девяностых почти в каждой сделке участвовали либо риелторы с криминальным уклоном, либо криминальный элемент с риелторским душком. До сделки? Ага, и останешься без денег и без квартиры. После сделки? Ага, а если деньги окажутся фальшивыми? Или покупатель придет и скажет, что деньги по дороге на сделку украли? И что он их обязательно отдаст на будущей неделе? Не позже четверга, сразу после дождя. А расписку попросит написать, приставив к голове ствол?

Деньги привозили с утра, как правило, в офис риелторской фирмы. Кто-то приезжал с инкассаторами, кто-то с мужем, кто-то сам по себе. Я видела однажды товарища, который приехал на сделку в кедах, растянутой майке и с авоськой в руках. В авоське лежал пакет, белый, полиэтиленовый. В пакете – триста тысяч долларов. Он приехал на метро, в таком виде, с такой авоськой.

– А если бы украли? В толпе? – ахала я.

– Кто может заподозрить, что у меня в авоське лежит? – рассмеялся он. – Нет, это куда более безопасный способ, чем на броневике. Ездил я на броневиках, ничего хорошего.

Деньги пересчитывались на столах в кабинете директора, упаковывались в бумагу, обклеивались скотчем, потом все участники сделки расписывались на валютном брикете и клали его в сейф. Сейф запирался, участники сделки уезжали, а около сейфа оставались представители. Как правило, они были вооружены и обычно не доверяли друг другу. Сделка шла весь день, представители сидели и смотрели на сейф. Самой большой проблемой было отлучаться в туалет. Также все боялись, что одна из сторон начнет БЕСПРЕДЕЛ, то есть перестрелку, и попытается захватить сейф. Иногда такое действительно происходило. Так что, когда банки («Менатеп» впервые) предложили использовать их депозитарии вместо доморощенных риелторских схем, все вздохнули с облегчением.

Еще я навсегда запомнила одну квартиру, которую смотрела, подбирая варианты для разъезда. Нормальная однокомнатная хатка, только слишком прокуренная. Но очень дешевая, что однозначно привлекало моих клиентов. Показывал мне ее браток, плотный, классический, в кожанке и спортивных штанах. Дело было в Отрадном.

– Почем жилплощадь? – спросила я, пока мои клиенты бродили по коридору. Этот вопрос необходим, так как цифры в газете далеко не всегда совпадали с тем, что озвучивали риелторы.

– Тебе понравится, – развязным тоном пообещал он.

– Документы?

– Приватизация. Вот, хочешь – смотри, – сказал он, протягивая мне пачку бумаг. – Все чисто.

– Отлично, – кивнула я, забирая бумаги. Из бумаг следовало, что хозяин квартиры, Иванов П.С., которому только что исполнилось восемнадцать лет, приватизировал эту самую хатку месяц назад, практически сразу после дня рождения. Получил эту квартиру он как сирота, это было видно из выписки. Также к делу была приложена нотариально заверенная доверенность, так называемая Генералка.

– А сам он где?

– А тебе зачем? – нахмурился посредник в кожанке.

Я тоже нахмурилась.

– Он у вас прописан. На сделке нужен лично. Вдруг его нет в живых.

– Он жив. Он выпишется. Хотите, сделаем скидку, – принялся вести переговоры браток.

Но я уже подмигнула клиентам. Браток расстроился и внес предложение:

– Можем его привезти, только он эпилептик. Мы выпишем его в Шатуру! – кричал он нам вслед, но мы с клиентами уже бежали, стараясь не встречаться с братком глазами. Даже несмотря на то, что мы эту квартиру не стали принимать во внимание как реальный вариант, у всех нас долго было такое ощущение, что мы испачкались. К сожалению, могу точно сказать, что такие квартиры всегда находят своего покупателя. А Иванов П.С. – место в бараке в лучшем случае. Социальная защита у нас пока, знаете ли… не очень.

Получив первую в своей риелторской жизни комиссию, я поняла, ради чего все это затевалось. Я купила креветки. И не пачку, а две. Мы с Маргаритой лежали, сонные и сытые, на ее новеньком диванчике перед маленьким цветным телевизором, а перед нами стояла целая гора политых лимоном вареных креветок. Это было счастье.

В этом основная прелесть работы риелтора. Мы не разбиваем деньги на зарплату. Ее у нас нет, у нас только комиссия. А комиссия случается редко, но метко. Большинство риелторов, которых я знаю, в периоды между сделками живут достаточно по-спартански, экономно и даже бедно. В ожидании чуда, в ожидании сделки. Так может тянуться месяц, два, три. У риелторов есть своя периодичность, ведь сделки тоже имеют свою сезонность. Большинство крупных дел завершается два раза в год – перед Новым годом и в мае. Осень и весна тоже приносят урожай. Если взять и поделить годовой совокупный доход риелтора, выйдет, что он зарабатывает примерно среднюю зарплату менеджера в каком-нибудь банке. Две-три тысячи долларов в месяц, может, чуть больше, может, меньше. В зависимости от уровня личного везения и обаяния. Но, в отличие от менеджеров банков и других работников офисного фронта, риелторы получают деньги не чаще раза в квартал. Зато он получает сразу сумму, позволяющую ему исполнить какие-нибудь мечты. Не огромные, конечно. Для этого надо быть уже не риелтором, а девелопером. Но если загадывать, скромненько, без запросов, то мечты риелтора, такие, как машина, ремонт в кухне, поездка с детьми в Турцию, сбываются почти всегда. Со временем.