Малышка, пойдем со мной… - Мартина Коул

— Поступай как знаешь.

Жанетта вышла на улицу и попала под струю свежего воздуха. Она с удовольствием сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прочистить легкие от зловония. Вдогонку ей прозвучал громкий смех, и она догадалась, что кто-то пустил шутку в ее адрес.

Опечаленная, она побрела в сторону дома. Эти люди больны, и ей не хотелось иметь ничего общего с ними, даже с Джеспером. Она не знала, как там будет дальше, но сейчас ей нравилась собственная твердость. Джеспер ей не нужен, никто ей не нужен. Годы, проведенные в отсутствии настоящей заботы со стороны взрослых, сыграли свою роль. Разум подсказывал: «Уходи от него». Если она будет цепляться за Джеспера, это убьет ее. Если бы только Джон-Джон знал… От этой мысли ее бросило в дрожь.

И тем не менее, когда Джеспер догнал ее пятью минутами позже, она почувствовала необъяснимое удовольствие. Он побежал за ней. Это само по себе уже кое-что. Это доказывает, что он действительно думает о ней, — она хотела в это верить.

Когда он улыбнулся, сердце Жанетты оттаяло.

Он не так уж плох. Во всяком случае, лучше, чем он сам думает о себе. Иначе он не был бы сейчас с ней.

Она шла все дальше, а он — за ней. Наконец-то она взяла верх в их взаимоотношениях, и это здорово. Она надеялась, что так будет и дальше.

Спустя 20 минут она уже лежала в его кровати, грязные простыни которой распространяли зловоние. Его мать, как всегда, отсутствовала. Карен Коупс обычно коротала послеобеденное время в пабе.

Самое странное, что Жанетта отнюдь не получала никакого удовольствия от секса, но если секс необходим, чтобы удержать его, то так и быть.

Она сделала то, чего хотел Джеспер, и сделала это не колеблясь.

Кира и Томми теперь были закадычными друзьями, а сознание того, что она имеет неограниченный доступ к его коллекции кукол, делало ее безгранично счастливой. Отец Томми неплохо к ней относился, хотя она часто ощущала напряженность между ним и сыном. Но у Джозефа Томпсона всегда было для нее доброе слово, и она понимала, что, когда она с Томми, жизнь толстяка облегчается.

Она приходила к нему почти каждый вечер после школы просто для того, чтобы взглянуть на Барби. Томми только и занимался тем, что гладил кукольные платья; они даже имели крошечные вешалки. Когда он наблюдал за тем, с каким восторгом Кира включается в игру, он не мог сдержать улыбку.

Он выжал ей стакан апельсинового сока и отыскал на закуску пакетик чипсов. Он теперь знал ее вкусы, и это его также радовало.

Его отец следил за ними и качал головой.

— Нам нужно проявлять осторожность, Томми, не забывай об этом.

Он кивнул.

Он надеялся, что отец перестанет к нему цепляться. Он сам говорил, что всё в прошлом. Для них обоих это было новым началом.

Джон-Джон услышал Пола, прежде чем увидел его. Вздохнув, он осушил стакан. Через секунду Пол оказался рядом.

— Ты чем здесь занимаешься, сынок?

Голос Пола был дружелюбным, но настороженным. Он знал, что Джон-Джон не расположен к нему, но жаждал изменить это отношение. В конце концов он знает его с детства, и парень всегда ему нравился. Он помнил, что когда-то тоже нравился Джон-Джону. Нужно отдать должное старушке Джоани — она с ним не оконфузилась.

Но люди говорят, что этот малыш неплохо зарабатывает, а Пол никогда не упускает свой шанс.

Джон-Джон ответил спокойно:

— Пью.

Ирония не прошла незамеченной для обоих.

— Значит, теперь ты уже совсем взрослый?

Вопреки себе Джон-Джон улыбнулся.

— Я посещаю это заведение с четырнадцати лет.

Как и Джон-Джон, Пол не мог не взглянуть на себя в зеркало бара. Он поправил волосы и спросил:

— Может, тебя угостить?

Не ожидая ответа, он сказал улыбчивой высокой блондинке без бюстгальтера:

— Два больших коньяка, дорогуша.

Пол оглядел бар, засек каждую женщину и оценил каждого мужчину. Он одарил улыбкой всех присутствующих дам от шестнадцати до тридцати пяти и махнул рукой паре приятелей.

— Так как же чувствует себя красавчик Супермен в наши благословенные дни? Жив, здоров и снимает особняк на юге Лондона? — Говоря это, он потянул Джон-Джона за кудри.

— Отвали, Пол.

Теперь улыбка сошла с лица Пола, и он ответил серьезно:

— Я убиваю за куда меньшую грубость — не забывай об этом. Но ради твоей матери сделаю вид, что не слышал. — Он немного помедлил и добавил: — Во всяком случае, на этот раз.

Его слова звучали предупреждением, и Джон-Джон понимал это. Он не ответил. Кем бы ни был Пол, он считался плохим человеком. Конечно, не таким головорезом, как местная легенда Джон МакКлелан Верзила, но тем не менее он умел постоять за свои интересы, и Джон-Джон понимал, что лучше действительно не забывать об этом.

Включили музыку, на заднем плане запела Гаррет Гейтс. Несмотря на раннее время, в пабе стоял гул голосов. К шести паб будет заполнен. Джон-Джон поднял свой стакан и выпил за Пола.

— Мама говорила тебе, что я хотел повидаться с тобой?

Джон-Джон покачал головой. Пол знал, что это ложь. Если он скажет своим девочкам раздеться догола и пробежать по Парк-Лейн, они выполнят его требование.

Джон-Джон смотрел куда-то вперед, и на мгновение Пол почувствовал неодолимое желание отвесить ему пощечину, задать унизительную трепку. Как смеет этот пацан воротить от него нос? А по всему выходит, что это так.

Вместо этого он хлебнул коньяк и сказал:

— Послушай, недоумок, я хочу лишь знать, во что ты вляпался. И, понятное дело, я не из тех, кто остается внакладе. Будешь скрытничать, твои дружки переключатся на меня. Посмотрим тогда, как ты перекрутишься.

Джон-Джон почувствовал, как его бросило в жар от унижения. Наблюдая за ним, Пол почти жалел мальчишку. Ему нравилось его безрассудство. В возрасте Джон-Джона он и сам был таким. В шестнадцать лет он уже имел женщину, правда, о том, что это была его собственная мать, он старался не вспоминать. Она жила в Истборне и наслаждалась покоем. Он избегал ее как чумы, что не мешало встречаться с ней ради пары фунтов. Он знал, где главное.

— Итак, Джон-Джон, давай возобновим беседу. Только на этот раз ты будешь более общительным, а я — менее агрессивным. Как, согласен?

Он улыбнулся, и Джон-Джон понял, что попался. Но когда-нибудь… когда-нибудь он сможет отбить этому человеку яйца. Он еще молод, спешить некуда. Пока он будет ждать. А когда придет время, он с удовольствием заставит Пола заткнуться.

Они взяли коньяк и перешли к столу, который чудесным образом освободился, хотя до этого был занят. Если Джон-Джон и ненавидел Пола, ему нравилось, что он пользуется таким уважением. Неплохо было бы добиться этого и для себя. И особенно для матери. Он понимал: чем бы ни занималась Джоани, у нее были для этого серьезные основания. Он напоминал себе об этом с восьмилетнего возраста.