Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству - Али Хан

Поскольку Центры по контролю и профилактике заболеваний были привлечены к расследованию этого кластера, мы отправились посмотреть на ферму Палусты. Ферма представляла собой кирпичное здание, с трех сторон окруженное полями. Бетонный пол, туалет внутри, но в черепичной крыше зияли просветы. Еще было зернохранилище, поленница в шести метрах от двери и «рападура» – сахарные брикеты, которые делали на ферме. Там же разводили кур, индеек, цесарок, свиней, крупный рогатый скот, выращивали бананы, апельсины, фасоль, кукурузу и кофе и возделывали огород. На ферме жило восемь человек, и у всех анализы на хантавирус дали отрицательный результат. У Палусты была еще одна ферма площадью пять гектаров, где находился силос. Ни один из семи членов домохозяйства там тоже не имел вируса.

Когда Палусте был поставлен диагноз, министерство здравоохранения направило на ее фермы зверолова. Он обнаружил два вида грызунов: Rattus rattus, черную крысу, и Mus musculus, домовую мышь. Было крайне маловероятно, что виноваты эти животные: обычно они не заражаются хантавирусами.

Поэтому мы поставили свои ловушки и поймали 28 грызунов в первую ночь и еще 40 во вторую. Это оказались вечерние хомячки из рода Calomys.

По сути, перед нами были отдельные представители Sigmodontinae, невероятно разнообразного подсемейства грызунов. Примерно пять миллионов лет назад они попали на американский континент, а потом подсемейство распалось почти на 400 разных видов. Вероятно, какой-то вирус заражал предков современных Sigmodontinae, и по мере эволюции грызунов вирусы тоже эволюционировали и множились, порождая межвидовые инфекции.

Оценив ситуацию на ферме, мы отправились в основное место жительства Палусты – красивый дом в центре городка в восьми километрах от фермы. Окрестную территорию окружала ограда с электронными воротами, улочки были вымощены. На кухне – гранитные столешницы, стены, покрытые до самого потолка итальянской плиткой, и блестящие полы из терраццо во всем доме.

Мы расставили свои ловушки всего через три месяца после смерти женщины. Сработали 130 из 160, все на краю вспаханного кукурузного поля, где остались кустарники. Вечером я сам, одну за другой, установил ловушки, а ранним утром вместе с моей командой отправился их проверять. Чтобы грызуны не изжарились на солнце в металлических ловушках, я поспешил к месту расследования, попутно надевая защитный костюм, и лично занялся вивисекцией[25]. Коллеги научили меня брать кровь из глазницы: капиллярную трубку надо вставить прямо сверху глаза грызуна и пробить мелкие кровеносные сосуды, чтобы вытекла кровь. Затем животное усыпляют, а его органы кладут в жидкий азот.

Симптомы и признаки многих заболеваний весьма схожи. Нам пришлось изучить десятки вероятных случаев, чтобы как можно точнее установить диагноз и найти лучший способ помочь пациентам.

Много времени мы провели на больших фермах, где выращивался сахарный тростник, думая о том, что могло нарушить экологический баланс и стать причиной появления новых видов грызунов, которые, как оказалось, переносят смертельную болезнь.

Постепенно мы сосредоточили внимание на грубых остатках кукурузы и сахарного тростника по границе участков. Настоящий рай для грызунов. Власти, заботясь об экологии, боролись с выжиганием тростниковых полей: дым загрязняет воздух. К 1998 году три четверти полей не выжигали.

Здесь вступил в действие закон непредвиденных последствий. Правительство пыталось сделать что-то хорошее, но это вызвало вспышку смертельной болезни.

Вот почему последствия любых производимых человеком изменений всегда нужно долго и серьезно обдумывать. Иногда опасность – это не первобытные тайны природы, а мы сами.

«Я же держу сигарету за окном», – возразил доктор Абдул Нур в ответ на мою очередную жалобу. На малолитражке мы двигались через солончаки юго-восточной оконечности Аравийского полуострова и объезжали все скотобойни в каждом из семи государств Объединенных Арабских Эмиратов.

Доктор Нур, египтянин, руководил программой здравоохранения ОАЭ. А я приехал, чтобы помочь министерству здравоохранения справиться со вспышкой лихорадки с кровоточивостью среди гастарбайтеров из Юго-Восточной Азии, преимущественно индусов и пакистанцев, которые занимались забоем и разделкой скота. Еще во время телефонного разговора, когда представитель министерства излагал мне суть проблемы, я подумал, что это может быть малярия или тяжелая дизентерия. Но нельзя исключать и геморрагическую лихорадку Крым – Конго. Как правило, пациент попадал в больницу, когда у него начиналась рвота с кровью. Хирурги считали, что это кровоточащая язва, вскрывали, видели, что все зашло слишком далеко, и зашивали. Больной умирал. Примерно через пять дней заболевала операционная медсестра, убиравшая кровь пациента и окровавленные хирургические инструменты, – у нее начиналось кровотечение. То же самое повторялось с другими медиками.

Конго-крымская геморрагическая лихорадка – это вирусное заболевание, при котором иногда возникает желудочно-кишечное кровотечение и подкожные кровоизлияния. Отмечается также спутанность сознания, рвота «кофейной гущей» и черный стул. Это лишь одна примерно из двадцати вирусных геморрагических лихорадок, которые могут появиться в любой точке планеты, но именно ее особенно полюбили авторы бульварного чтива – даже если приписывают ее герою ошибочно. Дело в том, что она самая кровавая среди подобных лихорадок и кровотечение угрожает жизни. Более трети зараженных конго-крымской геморрагической лихорадкой умирают в течение двух недель, часто при весьма драматических обстоятельствах.

Геморрагические лихорадки вызывают четыре разных семейства вирусов, у каждого из которых есть свое животное-переносчик. Желтую лихорадку, лихорадку Рифт-Валли и денге переносят комары. Естественным хозяином для конго-крымской и омской лихорадок, а также болезни Кьясанурского леса являются клещи. Для лихорадки Ласса, боливийской и аргентинской лихорадок, а также геморрагической лихорадки с почечным синдромом и хантавирусного легочного синдрома это грызуны. А еще есть Эбола – геморрагическая лихорадка, которая привлекает в последнее время наибольшее внимание. Вирус Эбола переносят летучие мыши.

Несмотря на то что у каждого вида геморрагической лихорадки свой резервуар и свои переносчики, определяющие географию распространения, все подобные лихорадки сваливают в одну кучу, поскольку симптомы у них схожие. Болезнь поражает почти все органы человека, кровеносные сосуды начинают кровоточить, и организму пациента становится сложно поддерживать артериальное давление.

Эти лихорадки вызывают серьезную тревогу из-за своих необычных симптомов, не говоря уже о риске смерти. От большинства разновидностей нет ни эффективных методов лечения, ни вакцин. Многие из них передаются от человека к человеку – чаще всего достаточно маленьких капелек в воздухе, вот почему с этими вирусами работают только в лабораториях четвертого уровня биологической безопасности, в костюмах-скафандрах или в больших герметичных камерах. Поставить диагноз непросто: открытое кровотечение появляется не всегда, а другие симптомы, как я уже говорил, схожи с симптомами малярии, дизентерии и еще целого ряда болезней.