Каменная гостья - Лада Лузина

— Может, и любишь, — сказала Катя, — раз согласилась потерпеть до завтра, лишь для того чтоб обсудить возможность, как быть с ним всегда. Но, боюсь, пути у тебя только два. Либо ты обрекаешь Демона на верную смерть, либо себя — на Демона.

Чуб посмотрела на Машу с отчаянной надеждой:

— Маш, ты только не думай, что я прошу тебя вместо меня… Но неужели нет варианта?

— Есть, — сказала младшая из Киевиц после паузы. — Уйти с Русланом в Прошлое и не возвращаться. Жить там до смерти. Пожертвовать своей жизнью здесь, чтобы быть с ним там… Всегда. Навсегда. Для нас тут ты просто исчезнешь. И Демон останется официально помолвлен.

— Но ведь тогда нас будет не Трое? — помедлив, сказала Катя.

— Не думай о нас. Решай за себя, — обратилась к Даше студентка. — Ты готова?

Чуб сглотнула, помолчала секунду и хрипло ответила:

— Да…

* * *

Готова?.. Готова!

Но готов ли Руслан? И как объяснить ему перемещение в Прошлое — в какой-нибудь позапрошлый век? Что он вообще будет там делать? Здесь он занимается компьютерами, чем ему заняться там, в 1880 — 90-х годах? И согласится ли он пожертвовать всем здесь лишь ради того, чтоб быть там вместе с нею?

С подобными мыслями на седьмой день Рождества Даша вышла из дома на Ярославовом валу, аккурат в позапрошлый век, и пошла по валу, нервозно покручивая на пальце презентованный Катей ключ.

Киев 1880-х или 1890-х годов освещала ранняя весна или позднее лето. Листва на деревьях еще была свежей, солнце — нежным. Мимо проехал нарядный открытый экипаж с дамой под белым кружевным зонтиком, рядом с ней сидел мальчик в матросском костюмчике, болтая ногами в чулочках и лаковых полусапожках.

А на перекрестке со Стрелецкой, приветственно приподняв шелковый цилиндр, стоял Киевский Демон.

Душа Даши рухнула в живот — не успев сделать пару шагов, она пришла по валу к провалу.

— Что, попалил меня? — нервно вскрикнула Чуб. — Ты следишь за мной, что ли?

— Я — Дух Города, — спокойно сказал он. — Упрекать меня в том, что я слежу за происходящим в его стенах, так же странно, как в слежке за самим собой. Я не узнаю — я знаю…

Чуб могла б возразить, что он далеко не всегда знал о происходящих событиях, но подходящего примера не вспомнилось: и голова, и сердце были забиты иным — злостью и лютым отчаянием:

— И что теперь? Ты не дашь мне уйти? Лишь бы я не была с Русланом!..

— Мне нет дела до того, с кем вы будете здесь, — равнодушно сказал Демон. — Если вы останетесь тут навсегда, это будет для меня наилучшим исходом. Я буду спасен. Свободен. И избавлен от вас.

Даша вспыхнула. Она знала, что он не любит ее, но не знала, что его признание в нелюбви произведет на нее такое воздействие — щеки и грудь окатило кипятком обиды.

— Однако, к несчастью, в данный момент я должен действовать вопреки своим интересам, — сказал он.

— Не стоит, — огрызнулась Чуб.

— У меня нет выбора. И я обязан сказать вам, что, поселившись здесь, вы отвергнете не только меня… Но и Его — Город.

— Тоже мне проблема! — с обидой буркнула Чуб. — Маша и Катя справятся и без меня. Найдут себе новую третью. Киев найдет. Он меня никогда не любил. Не замечал. Только Машу. Ее он сразу… И Катю тоже. Одна воскрешает мертвых, говорит с домами, другая режет глазами бетон… А мне он хоть бы раз сказал: «Даша, привет!» Хоть бы дал мне какую-то силу. Он во-още не замечает меня.

— Или вы его?

— Вот только не надо ля-ля! — вспыхнула Даша. — Я за него стольких, как Тузик грелку, порвала…

— Обычная проблема слепых, — скучливо протянул Киевский Демон, — каждый из вас воображает себя единственным в своем роде. Вы не первая и не последняя совершаете эту ошибку.

С секунду он поискал что-то глазами, затем его лаковая трость с серебряным набалдашником в виде человеческой руки указала направо. Хотя решительно ничего интересного там не наблюдалось…

Две дамы, держась под ручку, хотели было свернуть на Стрелецкую улицу, но дорогу им перегородил пьяный мужчина. Господин средних лет, приличного вида, в котелке, сюртуке и жилете при часах находился в весьма неприличном состоянии: стоял посреди тротуара, покачиваясь на ногах и отчаянно вращая глазами в поисках опоры, за которую можно уцепиться. Взгляд нашел лишь двух дам и вцепился в них с безмолвной мольбой — старшая хотела было обойти его, но младшая дамочка, скорее даже барышня, остановилась, быстро и властно махнула рукой близстоящему классическому киевскому извозчику в широком и смешном цилиндре.

Тот сразу подкатил. С помощью своей безуспешно пытавшейся скрыть недовольство спутницы девушка помогла пьяному джентльмену забраться в коляску и достала из ридикюля кошелек.

— Будьте добры, отвезите его домой.

— Мы-то с радостью… — басом ответил извозчик. — Но куда везти-то? Где вы изволите жить, господин? — обратился он к седоку.

— Я забыл, — с пьяной радостью объявил тот, довольно откидываясь на сиденье.

Барышня прищурилась, окинула пьяного цепким взглядом:

— Да ясно же, он живет на Дорогожицкой улице!

— Ничего подобного! — немедля опротестовал тот, приходя в волнение. — И не на Дорогожицкой, а на этой… как ее… Дмитриевской.

— В двадцать пятом номере, — уверенно угадала барышня.

— И вовсе не в двадцять пятом, а… в сорок третьем! — обиделся пьяный.

— Ну вот и везите его туда, — подвела итог девушка и, протянув «Петуху» монетку, сунула кошелек в ридикюль, не замечая, что сзади к ее сумочке с видом ушлого и голодного дворового кота уже подбирается мальчишка лет десяти в грязноватой серой рубахе.

Воришка протянул руку и, несомненно, заполучил бы желаемое, но вдруг, без какой-либо видимой причины, за спиной барышни взорвался неработающий газовый фонарь, девушка обернулась на звук и в тот же миг ловко схватила мальчишку за запястье:

— Попался…

— Ух ты! — ухнул он, не пытаясь выдернуть руку. — Ну и красивая вы, барышня…

Она отпустила его и засмеялась, оценив ловкий трюк уличного кавалера, решившего подкупить ее своей галантностью.

— Ей-богу, красивая… — тот был не из боязливых, он и не подумал бежать.

И Даша подумала, что он вовсе не врет — барышня и впрямь была прехорошенькая. Очень светленькая — светловолосая, светлоглазая, — с округлыми пухлыми щеками, губами и широко открытыми искренними глазами. Очень тоненькая — в Настоящем она могла б стать моделью, здесь ее хрупкую стать особенно подчеркивал корсет и рукава-фонари на белой блузе с большим, невероятно кокетливым бантиком.

— Вы на ангела похожи… — сказал мальчик. Девица явно приглянулась ему, иначе, выхватив кошелек из ее обмякших рук, он давно б был таков. — Только говорите так странно… Вы что, малоросска?