Мужчина для сезона метелей - Вера Копейко

— Откуда у нас миленький беленький гость? — повторила она вопрос.

— Го-ость? — Гутины глаза теперь не уступали в размере открытому рту сына. — Да я чуть с ума не сошла! Он прыгнул на меня, как… как… И так посмотрел…

— Залюбовался, я думаю, — насмешливо бросила Тамара Игнатьевна. — На тебя давно никто не смотрел… — она сделала значительную паузу, — а ты, надо сказать, красиво спишь. Манит прилечь рядом и смотреть нежные сны. — Она засмеялась.

— Ну ба-абушка, — проканючила Гутя, а Петруша надсадно захохотал и схватился за живот. В голосе матери он узнал собственные нотки.

— Видишь, даже ребенку смешно, — заметила Тамара Игнатьевна. — Зря, между прочим, ты так пренебрежительна с гостем. Он мужчина, его зовут Тимоша. Можешь познакомиться поближе. Пригласить? Вообще-то днем он спит.

— Ты… вы… — Гутя смотрела то на бабушку, то на сына, — знаете, как его зовут?

— Если бы мы не знали, что он из хорошей семьи, разве мы… разве он оказался бы у нас в доме? — Тамара Игнатьевна сощурилась так, как никто не смог бы, даже после долгой тренировки. Гутя пробовала, давно, конечно, но такого эффекта не добилась. Правый глаз закрывается до узкой щелочки, левый устремляется за ним, но сильно отстает, поэтому лицо кажется удивленным и насмешливым одновременно.

— Где вы его взяли? Говорите — украли? — Гутя хотела получить ясный ответ. — Если бы вы подобрали его на улице, вы бы не знали, как его зовут.

Тамара Игнатьевна вздохнула.

— В логике тебе не откажешь, — кивнула она. — А почему, интересно, не допустить, что нам его подарили?

— Полина никогда бы не сделала такого подарка. Кто еще мог вас осчастливить? В Москве, я сама убедилась, люди не щедрые. — Она поморщилась, Тамара Игнатьевна согласно кивнула. — А здесь, — она пожала плечами, — вряд ли кто-то ждал вас у дверей с таким подарочком. В нашем городе ценят полезных животных — собак и кошек.

— Стало быть, считаешь, мы украли Тимошу. Хорошо. — Тамара Игнатьевна покорно вздохнула. — Но, Августа, имей в виду, поводы для воровства бывают разные.

Гутя захихикала, как вредная девчонка.

— Например, неизлечимая болезнь, которая называется клептомания. Изучала в институте. — Она наклонила голову набок, оглядывая парочку напротив.

— Мы оба практически здоровы, верно, Петруша? — Тамара Игнатьевна положила руку на голову мальчика и погладила. Он поднял подбородок, увидел хитрые глаза, подмигнул. Его любимая праба засмеялась.

— Что смешного? — бросила Гутя.

— Ты прямо как американский пастор, — сказала Тамара Игнатьевна. Гутя неопределенно хмыкнула, не зная, как отнестись к сравнению, а бабушка объяснила: — Один калифорнийский пастор, я слышала по радио, прочел небывалую проповедь о кражах.

— Прихожане рыдали, — фыркнула Гутя. — Уверена. Но вы бы — нет.

— Он призвал принести в церковь все украденные вещи, не важно когда и не важно где. Что ты думаешь? Приготовленные корзины оказались битком набиты полотенцами из отелей, компакт-дисками, пачками сухого печенья. Там лежало даже сто тридцать пять долларов. Их принесла дама, магазинный работник, она регулярно крала продукты…

— А если бы мы принесли туда Тимошу, — подхватил Петруша, — то он съел бы печенье, а потом сгрыз доллары. Понимаешь, мам?

— Здорово соображаешь. Тебя бы в адвокаты. Все объяснишь, — хмыкнула Гутя.

— Неплохая мысль, — заметила Тамара Игнатьевна. — Юристы в роду Борзовых не помешали бы. Столько дел!

Гутя вздрогнула. Бабушка сама не знает, как права. Перед глазами возник грузовик с рекламой на задней стенке, рука с перстнем… Она поморщилась.

— Не станем отвлекаться от главного, — тихо напомнила Гутя скорее самой себе, чем бабушке и сыну.

— А в тебе, по-моему, пропал прокурор, — насмешливо бросила Тамара Игнатьевна.

— Вы сегодня же отдадите зверя хозяевам, — отчеканила Гутя.

— У-у-у… — Бабушка улыбнулась. — Насколько я понимаю, это приказ? Хорошее дело — строгость, но где мы их найдем? Не чувствую в себе задатков сыщика. Я никогда ни за кем не бегала…

— Все бегали за тобой, — засмеялась Гутя, а Тамара Игнатьевна кивнула. — Я знаю. Но этот ваш мужчина Тимоша должен вернуться к себе домой. — Гутя потыкала пальцем в сторону окна.

— Ма-ам… Ну ма-ам… — проныл Петруша.

— Августейшая особа приказывает. — Тамара Игнатьевна вздохнула и снова погладила по голове своего правнука. — Будем искать. Таков удел всех подданных ее величества. — Она вздохнула еще раз, нарочито шумно. — Ты серьезно, что ли? — спросила внучку другим тоном. — Да таких хомяков народится…

— Дело не в хомяках, — прервала ее Гутя, — не в их плодовитости, а в том, что красть — это плохо.

— Но ему у нас хорошо… — канючил Петруша.

— Петр, представь, не ты, а у тебя украли любимого хомяка.

Мальчик закрыл глаза, нахмурился. Он пытался, но не получалось.

— Я бы его никогда не проворонил.

— А хозяева, значит, проворонили? — накинулась на него Гутя.

— Тихо. — Тамара Игнатьевна подняла руку, призывая к миру в доме. — Дорогуша, сейчас крадут не только хомяков. — Она многозначительно посмотрела на внучку. — Читаешь газеты? Смотришь телевизор?

— Я хочу, чтобы мой сын никогда не крал, — стояла на своем Гутя.

— Ага, — бабушка засмеялась, — чтобы он никогда не крал хомяков, да? В общем-то, — она подмигнула Петруше, — риск того не стоит. — Мальчик улыбнулся, хотя ему еще не понять всей глубины намека. Тамара Игнатьевна объяснила: — Не станем ссориться с матерью.

— Моя дорогая бабушка, мой дорогой сын, — торжественно и с некоторым облегчением произнесла Гутя. — Я хочу, чтобы вы нашли хозяев и вернули им их собственность.

— Ох, Августа, ты стала какая-то… негибкая, — проворчала бабушка. — Она привлекала Петрушу к себе. — Хочешь всех построить, да?

Гутя махнула рукой:

— Как же, вас построишь. Ладно, ищите, а мне пора.

Гутя вышла из комнаты, в прихожей сняла с вешалки красную куртку, перекинула ремешок сумки через плечо, потом заглянула в гостиную. Доставая из кармана ключи от машины, уже другим, мирным тоном, сказала:

— Вернусь поздно.

— Не гони на автобане, — насмешливо бросила Тамара Игнатьевна.

Это был домашний пароль-оберег, дороги за городом в колдобинах, какой там автобан!

Августа выехала за город, белые от снега поля тянулись вдоль шоссе с одной полосой в каждую сторону. Уступая лихим наездникам, съезжала на обочину, всю в застывших рытвинах. Колеса «шестерки», выбравшись из ямы, тут же снова проваливались.

Черт побери, чего она привязалась к ним из-за хомяка? Ну, напугал он ее ночью, да, но это ее проблемы. Она что, на самом деле так сильно переживает, что сын увел у кого-то зверька в поезде? Бабушка и Петруша ездили к Полине в Москву. В соседнем купе оказалось семейство с Тимошей. Отец и две девочки-двойняшки.