Как велит Бог - Никколо Амманити

Женщина неопределенного возраста. Ей запросто можно было дать как пять, так и шесть десятков. Постоянное пребывание в этой каморке без окон, промерзавшей зимой и раскалявшейся летом, иссушило ее, как копченую селедку. Худая и высокая, с толстым слоем пудры на лице и в очках с красной оправой со свисающей с заушин ниткой бисера. На стене за спиной пришпилены выцветшие фото трех малышей, играющих на утыканном солнечными зонтиками пляже. Наверняка эти дети уже обзавелись собственными семьями.

По мнению Рино, какое-то время Рита Пирро была любовницей старого Анджело Маркетты. "Так, отсосала разок-другой. По-быстрому. Прямо в офисе, во время обеденного перерыва, чтобы не терять время"

— Привет, Дзена, — сказала женщина, поднимая глаза от компьютера. Она оглядела его изучающим взглядом и затем снова принялась часто стучать по клавиатуре.

На мгновение Рино вообразил Пирро, сосущую у старого толстяка Анджело Маркетты, и по его губам скользнула улыбка.

— Привет, красотка. Как жизнь?

Секретарша даже не повернула головы:

— Не жалуемся.

Что за странная баба, всегда держалась с ним, словно он дерьмо на палочке, а она герцогиня Йоркская, случайно оказавшаяся в этой дыре. Да она хоть разок в зеркало на себя взглянула? Не спросила себя, что на хрен было у нее в жизни, кроме коллекции Пиноккио, детей, которые нос не кажут, сгоревшего на работе мужа да этой каморки без окон?

Рино подошел к столу:

— Маркетта на месте?

— Ты записывался? — спросила секретарша, по-прежнему перясь в компьютер.

— Записывался? С каких это пор нужно записываться, чтобы поговорить с Маркеттой?

— Теперь так. — Рита Пирро кивнула головой в сторону кабинета начальника. — Если хочешь, я тебя запишу.

Рино облокотился руками об стол и хмыкнул:

— Мы у зубного? Будьте добры, зубной налет тоже удалите.

Секретарша растянула губы в подобие улыбки:

— Смешно. В следующую пятницу подходит?

Рино оторопел.

— В пятницу? Это же через неделю.

— Точно.

— Через неделю уже наберут бригаду для автосалона "БМВ"

— Уже набрали.

— Как набрали? Вы же только позавчера выиграли тендер.

Она наконец подняла глаза и внимательно посмотрела на Рино.

— Ты думаешь, мы тут в бирюльки играем? Состав бригады был утвержден в тот же день. В понедельник приступаем к работе.

— А меня почему не позвали? А Данило, а Четыресыра — их-то вы тоже обошли.

— Ты же знаешь, это решаю не я.

— Где список бригады?

Секретарша снова вперилась в экран:

— На обычном месте. Висит на доске.

Рино подошел к стенду и пробежал глазами по листку, на котором было два десятка фамилий. Сплошь африканцы да восточноевропейцы и только пара бригадиров-итальянцев.

Рино оперся рукой о стену и закрыл глаза.

— И ты не могла позвонить мне? Сказать? Мы с тобой двадцать лет знакомы...

— А ты для меня что-нибудь когда-нибудь сделал? — И она принялась поправлять на столе своих деревянных человечков.

Ярость растекалась по всему телу, как яд.

"Спокойно..."

Да, да, главное — оставаться спокойным. Хладнокровным. Невозмутимым. Но как можно быть невозмутимым, когда тебя методично, как по расписанию, имеют самым грубым способом?

Чтобы оставаться спокойным, нужно было как-то разрядиться. Что-нибудь разбить. Поджечь этот хренов барак. Взять одного из этих буратин и...

Между тем синеватые вены на руках вздулись под кожей, как толстые макаронины, а в подушечках пальцев засвербило, как от крапивной лихорадки. Рино сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладонь, и начал глубоко дышать, чтобы сбавить гнев.

Но он знал, что этого недостаточно.

Когда он открыл глаза, то обратил внимание, что под списком рабочих стоит подпись Массимилиано Маркетты.

Рино ухмыльнулся.

23.

Макс Маркетта сидел за столом и ругался по телефону со службой поддержки "Водафона"[11].

Он испытывал некоторые затруднения с изложением существа дела из-за отбеливающих полосок "AZ Whitestrips", которые следовало держать на зубах не меньше двадцати минут.

— Я не пойму, в цём дело... Я отправил код, но мне прицла цовсем не та мелодия. Коцмарная...

Маркетта-младший был мужчина лет тридцати, смуглый, с маленькими голубыми глазками. Под носом, имевшим форму клубничины, он отрастил себе усики а-ля д'Артаньян, а под мясистыми губами красовалась бородка клинышком. Уложенные гелем черные волосы отражали свет неоновых ламп. На руках сиял свежий маникюр.

Что-что, а за своим внешним видом Макс Маркетта следил.

"Предприниматель должен быть всегда элегантным, потому что элегантность — синоним надежности и доверия"

То ли кто-то из великих произнес эту фразу, то ли это было из чьей-то рекламы, он точно не помнил. Не важно. В любом случае святые слова.

Обычно он носил пошитые на заказ костюмы из фланели в мелкую полоску с непременным жилетом. Но сегодня для разнообразия на нем был синий двубортный пиджак, сорочка в бело-голубую полоску с воротничком на трех пуговицах и повязанный крупным, с кулак, узлом темный галстук.

Голос оператора с сильным сардинским акцентом осведомился, какую мелодию он хотел загрузить.

— "Toxic"[12]Бритни Цпирц. Там, где она поет... — И он, фальшивя, напел припев.

Оператор его прервал:

— Нет, я имею в виду, какой номер мелодии?

Макс Маркетта сверился с журналом:

— Цетыре три цетыре один сесть.

Секундное молчание, затем сардинский голос выдал:

— Номер 43416 соответствует песне Франко Баттиато[13]"Эра белого кабана"

— Цто за бред? Вы мне мозете объяцнить, поцему в этом журнале написано, цто "Toxic" — это цетыре три цетыре один сесть? Сказите мне, поцему!

— Не знаю... Вероятно, в журнале опечатка...

— Ах, опецятка? А кто мне теперь отдаст мои три евро? "Водафон"? — брызгая слюной, возмущался Маркетта.

Оператор был озадачен:

— Не думаю, что "Водафон" виноват в том, что журнал допустил опечатку.