Делай, что можешь - Марик Лернер

– Не надо это ему, – прошипел Иваныч, – не поймет.

– В письме позвал. Вроде как многое умеешь. Если надо, – полез в карман пиджака.

– Потом, – отмахиваюсь. – Зайди, гляну. Свои, – уже псу, – на место!

Тот нехотя, с достоинством удалился. Ситуация ему не нравилась. Во двор приглашала хозяйка, а с посетителями разговаривала через забор. Молодой любимец никогда такого прежде не совершал. В собачьем мозгу крутилось сомнение, однако возражать не посмел. Интонации он хорошо разбирал. Команда исключала неповиновение. Просочившихся в калитку облаивать не стал, продолжая наблюдать и готовый кинуться на защиту.

Сквозь гипс разобрать проблему ничуть не труднее, чем через одежду. Ложный сустав образовался. Ничего хорошего. Жить можно и так, но паршиво. А насчет операции… Как можно советовать, не представляя, на что способны здешние хирурги? Наши б до такого не допустили. Тяжко вдруг свалиться неизвестно куда. В прежнем мире работали иными методами. А здесь необходим второй перелом без малейшей гарантии. На ощупь соединять. Тут и помереть недолго. Особенно от наркоза. Дают чем-то подышать, по заверению Кати. Ох, насколько паршиво не знать элементарных вещей. Эфир – что это? То есть я знаю, но как производят? По крайней мере, не верится, чтоб заявился на авось. Совсем прижало, аж в чужой город намылился.

– Я вижу, – сказал вслух. – Прежде не пробовал.

Как раз на таких операциях можно недурственно жить. Магия не заметна, зато результат действий крайне нагляден. И срастается не сразу. С костью труднее намного. Проще работать с тканью и кровеносными сосудами.

– Или спасу, или без руки будешь. Обещать нельзя. Думай. Врач умный, я нет. Не советчик.

– А ты говорил, объясняться замучаешься, – сказал больной приятелю. – Да. Я готов. Сколько хочешь?

– Нет. Вылечу – дашь, сколько не жалко. Нет – без платы. В первый раз – так честно. Идет?

– Не боишься?

– Чего? – удивляюсь.

– Поможешь, а я шиш взамен?

– Кирилл! – предостерегающе воскликнул Иваныч.

Если учесть Николкино понимание буквально, без всякого второго смысла, ничего удивительного. Прежний непременно так и воспринял бы сказанное. Не отдаст ничего.

– Твоя рука, совесть, глупости, – равнодушно объясняю. – Кость Ванычу, – на этот раз сознательно исказил имя, уже зная правильный вариант, – и его родичам чего надо будет – шиш. Он привел, расплата ему.

– А ты не так прост.

– Николка! – крикнула заполошно мать, выглядывая с веранды. – Это кто? Вам чего надо?

– Все путем, – отмахнулся. – Проснуться?

– Да.

– Щас.

– Ты, Иваныч? – потребовала она, подходя. – Нет Ермолая.

– Мы не к нему, вот, – показал, – к Николке.

– Чего надобно? – В тоне заметная угроза. – Со мной говори, к мальчику не приставай.

«Ничего себе мальчик, – подумал с оторопью Кирилл. – Здоровый лось, пахать на нем вместо лошади запросто. Не хочется называть недоумком. Как-то не похож, зря Костя пугал. Нормально говорит, невнятно, но дык университетов не оканчивал».

– Я прямой, – на прощание говорю клиенту. – Да – да, нет – нет. Не я просить. Мне плевать.

– Согласен, – кивнул тот. – Все бы так предлагали.

– Вы о чем? – Мамаша была в негодовании, договаривались через ее голову неизвестно о чем с убогим ребенком. Фактически права, если б был прежний Николка.

– Завтра с утра приходь. Тверезый. И эта… больно будет. Мабыть до вечера. Пшли, – сказал матери, когда, раскланявшись, неожиданные гости удалились, – ентот заплатит. Скока есть – все отдаст. А мне навык. Дальше легше.

Это она поняла и оторопело согласно кивнула. Вряд ли прежде выдавал такие длинные фразы.

В доме все обстояло прекрасно. Парень уже сидел и негромко разговаривал со своей мамашей. Пришлось уложить и приступить к полноценному осмотру. Реально надобности серьезной не было. В своих действиях уверен полностью, но всегда проверял результат повторно. А тут не на себе и близких, а с чужим человеком. Достаточно не обнаружить сразу небольшое кровотечение или остатки недобитой опухоли, и все труды насмарку, а по репутации крепкий удар. Лучше потерять еще полчаса, чем выслушивать претензии разъяренных внезапным обострением или летальным исходом. Да и для публики полезно покрасивее выглядеть. Не раз-два, деньги взял и за дверь, а с уважением и осмотром дополнительным.

– Ничё, – подвел итог изысканиям. – Дергать слабже. Завтра прити. Вечер. Через месяц – шиш. – Новое слово мне понравилось, емкое. – Пиляли не жрать, помеха. Терпеть.

– А? – обернулась, не поняв, клиентка. – Ульяна Степановна?

– Он говорит, – покровительственно перевела мамаша, – операция прошла успешно, завтра закончит, какое-то время судороги будут, но все слабее. В течение месяца прекратятся совсем. И порошки не есть, а то мешают смотреть и затрудняют исцеление.

На самом деле результат должен быть быстрее, да и проблемы вряд ли будут. Эта падучая не врожденная, а приобретенная. Убрав причину, практически сразу ставишь на ноги. Тем более дырку в черепе не сверлил и ничего не резал железом. Но всегда важно обеспечить себе некую отмазку. Организм человека – сложнейшая вещь. В нем одновременно происходит масса реакций, химических, биологических, физических. Он привык к определенным сигналам и подстроился под них. А здесь резкое изменение. Мало ли что случится. Особенно если продолжить глотать таблетки, неизвестно как действующие на мозг. По-любому пройдет время, прежде чем остатки лекарств выйдут из крови и органов.

– Про порошки и так понятно, – сказал парень. – Спасибо тебе. – Голос дрогнул.

А вот искренняя благодарность всегда приятна.

Во дворе неизвестно что обрушилось, и раздались пьяные матерки, сбивая торжественность. Я подался на выход посмотреть, благо никто не ждет этикета и расшаркиваний от такого типа. Ага, так и думал. Естественно, не тати в ночи крадутся, а крепко поддавший папаша осчастливил возвращением. Он в любом виде на автопилоте доходит до дома.

Подхожу и поднимаю тяжелую, обвисающую тушу. Теперь тащить его до кровати, козла.

– Мальчик мой, – слезливо говорит папаша.

– Пьешь – знай меру, – встряхивая, как кошка мышь, еле слышно произношу. Два дня речь готовил, обнаружив, как Катя расстраивается. В отличие от всех остальных до ее чувств мне есть дело. В ней ни корысти, ни стыда от такого родственника, по контрасту с мамашей. Любовь зла, полюбишь и убогого. Николка не понимал, принимая как должное. А я знаю, насколько тяжкая ноша. – Еще раз увижу таким, будешь рыгать при виде алкоголя.

Кажется, он протрезвел, с таким испугом глядит.

– Э, – жалобно заблеял.

– Наизнанку выворачивать станет, веришь?

Ермолай поспешно закивал.