Туннель из костей - Виктория Шваб

– Кэсс! – вопит Лара, а хаос в вестибюле достигает запредельного уровня. – Ты должна отослать его!

Но я не могу. Я ни за что не стану этого делать. Должен быть другой выход.

Джейкоб скорчился в центре урагана. Я пытаюсь прорваться к нему, взять его за руку, выдернуть из этого, чем бы оно ни было. Я уверена, что могу его спасти. Только бы подойти поближе, но вихрь вокруг слишком силен. Меня отбрасывает назад, я с размаху ударяюсь о мраморную колонну и…

Хватая воздух ртом, сажусь на кровати.

Вокруг темно. Мне просто приснился кошмар.

* * *

– Какая-то ты сегодня странная, – замечает утром Джейкоб.

Обычный Джейкоб, такой, как всегда. Ни серо-зеленого призрачного лица, ни пустых глаз, ни лужи под ногами – просто мой лучший друг во всей своей полупрозрачной красе.

– Просто не выспалась, – отмахиваюсь я.

Но утро не задалось с самого начала.

За завтраком я едва не упала со стула, когда кто-то в зале уронил кофейник. Но оказалось, что дело не в привидении, а в неловких пальцах официантки. Я отлично понимаю, что не нужно во всем подряд видеть дурные предзнаменования, но нервы у меня на пределе.

Я пробовала успокоиться, но это непросто. Пока что дела идут все хуже. Когда мы вышли из отеля и пошли к метро, на улице у чьей-то машины сработала сигнализация. Потом еще одна и еще одна. Сирены завывали со всех сторон.

– Ну что ты так нервничаешь? – спросил папа и потрепал меня по плечу, когда я стала вглядываться в конец улицы, пытаясь понять, почему сработала первая сигнализация. Я не прочь пройти сквозь Вуаль, но только не на виду у родителей, Полин и съемочной группы.

Мы входим в ворота кладбища, и я чувствую скачок температуры – резко холодает. Предупреждение.

– Уж не простыла ли ты? – беспокоится мама, увидев, что я натягиваю свитер.

– Может быть, – я сую руки в карманы и крепче вцепляюсь в медальон-зеркало. Я сейчас настолько на взводе, удивительно, что не огрызнулась.

Секундой позже на дорожку прямо перед нами с дерева падает отломившаяся ветка.

Мама вздрагивает и обнимает меня за плечи.

– Близко упала, – говорит она, глядя на ветку.

– Слишком близко, – бурчу я.

Что там говорила Лара? Сначала озорство, потом угроза, потом хаос.

Я просто обязана все уладить, пока дело не зашло слишком далеко.

И кладбище кажется подходящим местом, чтобы начать.

* * *

У мамы в руках большой лист бумаги, сложенный в несколько раз.

– Зачем на кладбище карта? – не понимаю я.

Мама улыбается, а ее глаза сияют.

– Оно очень, очень большое.

И это еще слабо сказано.

Пер-Лашез – это город в городе. Аллеи похожи на улицы с указателями, проложенные между кварталами и районами. Между могилами – мощеные дорожки. Надгробия разные – одни низкие, напоминают каменные шкатулки, а другие похожи на небольшие дома, стоящие вплотную один к другому. Это склепы, новые и старые. Одни наглухо закрыты массивными дверями, вход в другие открыт или застеклен. Повсюду старые деревья, их корни вспучиваются над землей, растут между или под камнями, угрожая сломать каменные плиты.

В этом месте не чувствуется гнева.

Только легкая волна печали и горечь расставания.

– Кэсс, не уходи далеко, – предупреждает мама.

И это тот редкий случай, когда ее слова не кажутся обидными. Кладбище просто огромное, здесь и правда можно заблудиться. Но в то же время это значит, что родители не заметят, если я ненадолго улизну.

С каждым шагом я понемногу отстаю, плетусь между могилами нога за ногу, а потом и вовсе останавливаюсь.

Будь я полтергейстом, куда бы я отправилась?

– Призрак, хороший, иди, иди сюда, – зовет Джейкоб так же, как мы звали кота.

Подняв голову, я вижу, что он сидит на большом каменном ангеле, качает одной ногой, а вторую подтянул к груди. Я поднимаю камеру, чтобы сфотографировать его, а он принимает другую позу и задумчиво глядит вдаль.

Щелкнув затвором камеры, я с интересом размышляю о том, будет ли Джейкоб виден на пленке.

Раньше я точно знала: нет, не будет. Теперь такой уверенности нет. Достаточно вспомнить последний снимок, сделанный в Эдинбурге (он лежит в кармашке футляра от камеры). На нем мы с Джейкобом стоим по разные стороны витрины. Я в магазине, он на улице, и смотрим друг на друга.

Там, за стеклом витрины, не вполне он.

Но сказать, что его там нет, тоже нельзя.

Можно принять это за игру света, обман зрения.

Но я почти уверена, что это не просто световой эффект.

Таким сильным призракам не место в нашем мире.

Предостережение Лары путается в моей голове с ее словами из ночного кошмара.

Ты должна его отослать.

Джейкоб откашливается.

– Ну вот, – говорит он, спрыгнув со своего насеста, – никакого полтергейста нет.

– Нет, – соглашаюсь я, озираясь. – Он не здесь…

Джейкоб мрачнеет.

– Не нравится мне, как ты это сказала.

Далеко впереди мама и папа останавливаются у какой-то гробницы, Антон и Аннет готовят оборудование к съемке, и я понимаю: это мой шанс. Я ощупываю карман, проверяя, на месте ли зеркальце.

– А ты как хотел? – шепчу я, нащупывая Вуаль. – Если полтергейст не идет к нам, мы пойдем к полтергейсту.

Я погружаюсь в небытие, снова выныриваю, и все это в мгновение ока.

Мои ноги со стуком опускаются на мощеную дорожку, и вокруг снова Пер-Лашез – призрак реального кладбища. Щупальца тумана обвивают мои ноги, вокруг раскинулось кладбище, серое и пугающе неподвижное.

Я успеваю вынуть зеркало из кармана и обернуть цепочку вокруг запястья, и тут рядом наконец появляется Джейкоб. Он смотрит по сторонам и недовольно морщит нос.

– Что это с кладбищами и откуда столько тумана? – спрашивает он, пиная облачные клубы вокруг наших ног.

– Обстановка атмосферная, на пять с плюсом, – замечаю я.

Дверь склепа неподалеку раскачивается на сломанной петле. С противоположной стороны аллеи с карканьем появляется ворона и куда-то улетает.

– Что за жуткий саундтрек к Хэллоуину? – бормочет Джейкоб.

И все же, в этом мрачном месте удивительно спокойно.

Кстати, на кладбищах совсем не так много привидений, как вы, может быть, думаете. Конечно, там может бродить призрак-другой, но чаще всего неупокоенные духи привязаны к тому месту, где они умерли, а не к тому, где похоронены.