Туннель из костей - Виктория Шваб

Я сажусь, чувствую себя оглушенной. Какое счастье, что я не ударилась головой об острый угол надгробия. Локоть болит, пальцы онемели, но, насколько я могу судить, ничего не сломано. Цела даже моя камера.

Маленькое чудо.

Я не могу удержаться от стона и жалею, что Джейкоб бесплотен и не может помочь мне встать на ноги. Приходится кое-как подниматься самой. Я морщусь, потирая руку.

– Все в порядке, вроде обошлось.

– Хорошо, – Джейкоб оглядывается на склеп. – А что у вас там случилось-то?

Я поднимаю голову, и мне кажется, что я вижу очертания полтергейста, слабый намек на фигуру мальчика, недобро смотрящего на меня сверху. Это похоже на след в глазах после яркой вспышки, но я моргаю и все исчезает.

– Зеркало не сработало.

– Как это, почему? – взволнованно спрашивает Джейкоб. – Сломалось? Или запотело? В чем дело?

Я проверяю и вижу свое отражение, ясное, четкое… и растерянное.

– А слова? – не унимается Джейкоб. – Ты все правильно сказала?

Да. Я все сделала правильно.

Почему же не получилось?

Я надеваю цепочку на шею, прячу медальон под одежду. А потом делаю единственное, что приходит в голову.

Звоню Ларе.

– Стоп, стоп, не так быстро, – говорит она, потому что мы с Джейкобом кричим, перебивая друг друга. – Что ты имеешь в виду, как это зеркало не сработало?

Я ускоряю шаг и почти бегу по аллее: вдруг родители меня уже ищут?

– Вот так – не сработало.

Справа слышатся голоса, мама и папа там.

– Значит, ты что-то сделала не так, – рассудительно говорит Лара.

На боковой тенистой аллее я вижу родителей. Они что-то рассказывают, стоя у надгробия, а Антон и Аннет их снимают.

– Я все делала так, как ты учила! – рявкаю я. Полин оборачивается на голос и прижимает к губам тонкий пальчик с аккуратным ноготком. – Я загнала полтергейста в угол, – я перехожу на шепот, – подняла зеркало, произнесла слова, а он после этого посмотрел на меня. Прямо мне в лицо.

– А потом он столкнул ее с крыши! – добавляет Джейкоб.

– Что ты делала на крыше? – спрашивает Лара.

– Неважно, – шиплю я, потирая руку, которая до сих пор болит. – Важно, что полтергейст до сих пор на свободе, и, судя по всему, зеркала на него не действуют.

Лара вздыхает, и я буквально вижу, как она двумя пальцами щиплет себя за переносицу.

– Хорошо, хорошо, – тихо произносит она, обращаясь больше к себе, чем ко мне. – Я поговорю с дядей Уэзерширом и перезвоню. А вы пока держитесь подальше от Вуали и будьте начеку.

Как по заказу, в этот самый момент у могильной плиты рядом со съемочной группой откалывается угол. Антон отскакивает в сторону и едва не падает в открытую дверь склепа.

Мы с Джейкобом многозначительно переглядываемся и возвращаемся к телефону и Ларе.

– Поторопись, – говорю я ей.

* * *

– Ну же, Лара! – я нетерпеливо постукиваю мобильником по ладони.

Прошел час, а она так и не позвонила.

Съемки на Пер-Лашез закончились, и мы возвращаемся к метро. На платформе я с замиранием сердца жду, что вот-вот случится что-то ужасное, но ничего не происходит. В поезде тесно, но я вру маме, что замерзла, и она вынимает из сумки запасную кофту, которую всегда берет на всякий случай. Я набрасываю ее и кутаюсь, хотя и чувствую, что потею.

– И зачем тебе это понадобилось? – спрашивает Джейкоб, видя, что я раскраснелась от жары.

А дело в том, что о приближении полтергейста я узнаю только по тому, что внезапно становится холодно. И я хочу быть уверенной, что не проморгаю его.

– Ты превратила себя в градусник для призрака.

Я продеваю руки в длинные рукава. Что-то вроде того.

У нас над головой гаснет свет, и я в панике чуть не срываюсь со своего места. Но холодного ветра нет, а через секунду свет снова загорается.

– В поездах метро такое иногда случается, – успокаивает меня мама, придвигаясь ближе. – Не бойся, не думаю, что в вагоне есть привидения.

Она говорит это в шутку, а у меня внутри все сжимается от напоминания, что бояться надо не только полтергейста. Вуаль по-прежнему волнуется и колышется вокруг меня, она готова затянуть меня на ту сторону, стоит хоть на миг потерять бдительность. Джейкоб стоит совсем рядом, наши плечи почти соприкасаются.

– Я этого не допущу, – говорит он.

Мы выходим на станции «Опера», поднимаемся наверх и оказываемся перед большим каменным строением, похожим на свадебный торт. Папа говорит, что это дворец Гарнье. Парижская опера.

– Хм, я думала, «Призрак оперы» – это просто мюзикл, – удивляюсь я.

– Так и есть, – кивает папа.

– Но раз мы здесь, значит, тут и правда есть призрак?

– Во всяком случае, существует такая легенда.

– А большинство легенд на чем-то да основаны, – замечает мама, вытягивая шею.

Мы входим в театр. Перед нами роскошная галерея из мрамора: завитушки из серо-белого камня, массивные блестящие канделябры. А лестница! Не хуже, чем в Хогвартсе – широкая, наверху разделяется надвое. Когда мы входим в зрительный зал, Джейкоб восхищенно свистит. Кресла здесь красные, бархатные, кругом балконы, и все, что только можно, позолочено.

Мама с папой, Полин и операторы спускаются в помещения, расположенные под театром, а я решаю остаться здесь. Уж лучше я посижу в красном бархатном кресле и доем оставшийся со вчерашнего дня макарон. Прежде чем уйти, папа строго смотрит на меня, как будто говорит: никуда не уходи.

Я наблюдаю, как на сцене рабочие устанавливают декорации. Сначала видно только отдельные фрагменты, провода, веревки, какие-то приспособления. Но вскоре эта головоломка превращается в фасад старинного дома.

– А это интересно, – Джейкоб присаживается на подлокотник кресла рядом со мной. – Надо почаще устраивать вот такие вылазки, без погонь за призраками.

– Мы не гоняемся за призраками, – говорю я, а сама сижу как на иголках.

От каждого стука молотка на сцене, каждого скрипа или треска я вздрагиваю и с трудом сдерживаюсь, чтобы не завизжать.

Услышав телефонный звонок, я так вздрагиваю, что стукаюсь коленом о спинку кресла впереди.

– Ну! – кричу я в трубку, потирая ногу.

– Это для лошадей, – фыркает Лара.

– Что?

– Не обращай внимания, просто моя мама так говорит. Ты можешь говорить? Где вы?

– В опере.

– Ого! А призрака уже видела? Вообще-то их там несколько. Но дядя не велел их трогать – они безвредные, никому не мешают, а с некоторыми вполне можно иметь дело. Не уверена, что я с ним согласна, но в любом случае, призраки оперы могут подождать моей следующей школьной экскурсии.