Удержи меня, если сможешь - Юлия Бонд

Мне везет. Такси подъезжает как раз тогда, когда я выхожу из подъезда. Устроившись на заднем сиденье, диктую водителю адрес окружного административного суда и тянусь к сумочке. Достаю зеркальце с пудрой и тушь для ресниц. Кое-как привожу в порядок цвет лица, а вот с ресницами — уже проблема. Приходится дождаться светофора и полной остановки автомобиля, чтобы не зарядить себе кисточкой в глаз. Таксист бросает заинтересованный взгляд в зеркало заднего вида, но мне пофиг на его гляделки и дерзкую улыбку — не видел ни разу как красятся женщины, что ли? Да мы много чего умеем, если очень надо. Вот и я — обвожу контур губ карандашом, вспоминая все матерные словечки могучего русского языка.

К концу поездки я выгляжу настоящей красоткой! Кажется, даже таксист в шоке, но это понятно. Я себя по утрам тоже боюсь: как подойду к зеркалу, так и думаю, что не родись красивой, а счастливой — придумали фирмы-производители декоративной косметики. Хороший макияж делает женщину и красивой, и счастливой.

Оказавшись в здании суда, на всех парусах мчусь по лестнице. Только бы не опоздать, а то строгий дядя-судья не пустит бедную девочку в заседание и потом девочке станет совсем хреново, когда другой строгий дядя-начальник лишит премии.

— Представитель ответчика? — спрашивает молодой человек, и только я успеваю кивнуть головой, как мое запястье берут в плен, заставляя топать вперед.

Переступаю порог кабинета и пытаюсь отдышаться. В груди так болит, так давит. Бегать на каблуках, да еще и с приличным стажем курильщика — подвиг, считай, марафон осилила.

Пока я медленным шагом двигаюсь к свободному столу, ощущаю, как меня прожигает чей-то тяжелый взгляд. Поднимаю взор и глупо улыбаюсь, увидев Орлова. Ну, тогда понятно, почему мои уши горят огнем, а щеки стали красными, как спелые помидоры.

— Опаздываем? — подмигивает Кирилл, откровенно раздевая своими глазищами.

— Задерживаемся, — отвечаю важным голосом и, как ни в чем не бывало, достаю из кожаного портфеля стандартный набор: Кодекс административного судопроизводства, блокнот с ручкой и увесистую папку с документами.

В зал заседаний входит долговязый мужчина в черной мантии. Одним взмахом руки расправляет свои длинные усы, как у Гусара, окидывает презрительным взглядом меня и Кирилла, мол, как вы меня все задолбали холопы, и садится на свой трон.

Кивнув секретарю, открывает рот и монотонным голосом вещает:

— Двадцатое июля. Слушается административное дело по иску ООО «Крип Арго»…

Я зеваю, представляя горячий кофе, который буду пить после заседания, а Кирилл мастерит бумажный самолетик и запускает его прямо на мой стол, пока никто не видит.

Закатываю глаза. Детский сад, Орлов. Ошибся адресом! Здесь взрослые тети и дяди решают важнейшие вопросы: казнить или помиловать. Я, конечно, понимаю, что первые сорок лет детства у мужчин — самые трудные, но все-таки беру бумажный самолетик и с любопытством разглядываю его со всех сторон.

«У тебя зубы в губной помаде», — написано на бывшем самолетике.

Улыбка сползает с моего лица. Какой ушлый Орлов! Все рассмотрел, внимательный наш.

— Представитель ответчика, встаньте, когда к вам обращается суд, — врывается в подкорку, и я запоздало соображаю, что прослушала тот важный момент, когда нужно представиться.

Поднявшись со стула, сухим тоном произношу слова, отрепетированные до каждой буковки.

Судья не смотрит в мою сторону, а тупо пялиться в свой айфон. Я бы тоже всех их не слушала, но приходится. А потому, когда Кирюша начинает толкать свою речь, я внимаю его фразам, делая кое-какие заметки в блокноте.

Когда очередь доходит до меня, то Мартынова София Аркадьевна превращается в настоящего оратора. Для пущей убедительности, перелистываю первичные документы «Крип Арго», рассказывая, где и какие статьи закона были нарушены. Орлов откровенно ржет. Гад! Мог бы хоть раз внимательно послушать, как я его. Между прочим, я стараюсь, но никто не воспринимает всерьез — даже секретарь судебного заседания широко зевает.

Сегодня явно не мой день. Мало того, что Орлище задолбал меня своими вопросами, так еще и ходатайство заявляет о допросе свидетеля. Я возражаю. Еще чего! Знаю я этих «директоров». Но наш суд — самый гуманный суд в мире. Он-таки соглашается с Орловым и в зал заседания входит странный мужичок немного за пятьдесят.

Сканирую свидетеля с головы до ног. Новая футболка, даже след от ценника остался — плохо отдиралась, видимо. Какие-то стремные брюки в полоску, будто из свадебного костюма «девяностых». А на ногах — мамочка дорогая! Сандали в дырочку и черные носки. Вот сразу видно — директор!

Хватаюсь за телефон и быстро клепаю Орлу сообщение.

Я: «Вы где отрыли сие сокровище? В какой Халупетовке?».

Он: «Признай свое поражение и успокойся».

Я: «Да как тут успокоиться? Вы этого директора увидели не больше часа назад. Одевали дяденьку совсем в спешке. Могли бы и поприличнее купить шмотки».

Он: «Не веришь?».

Я: «Нет. Твой директор в глаза не видел устав предприятия, а что такое хозяйственная деятельность — не слышал отродясь».

Он: «Спорим?».

Я: «О чем?»

Он: «Я выиграю это дело».

Я: «Конечно. Бабло судье дадите, и все будет в ажуре».

Он: «Без взяток!».

Я: «А ты так умеешь?».

Он: «Спорим, Мартынова?».

Я: «На что?».

Он: «На тебя».

Я: «В смысле?».

Он: «Если выиграю дело, то целую неделю ты в моей абсолютной власти».

Откладываю в сторону телефон. Поворачиваюсь к Орлову и, приложив к виску палец, кручу им по кругу, мол, ты совсем дурак, Кирюша?

Телефон вибрирует — новое сообщение.

Он: «Что предлагаешь ты, если выиграешь?».

— П-ф-ф, — фыркаю, закатив глаза.

Дурацкие игры! Даже не стоит на них вестись, но я почему-то в спешке барабаню пальцем по экрану телефона.

Я: «Если выиграю я, то ты женишься до конца этого года».

Вот так тебе, Орлов. Еще хочется спорить?

Кирилл ослабляет узел галстука на шее — поплохело мальчику, побледнел весь. Но телефон снова вибрирует. Читаю новое сообщение.

Он: «На тебе?».

Я: «Нет. На ком угодно. Хоть на Царевне-лягушке, но только не на мне».

Он: «Жаль».

Я: «Ну так что? Расхотелось спорить?».

Он: «Если бы на тебе, то спецом проиграл дело, а так… Нет, Мартынова. Неделю в моей власти будешь!».

— Судебное заседание считать закрытым!

Удар молотка по дереву отзывается в голове гулким эхом.