Бесы в красной гостиной - Валентин Логунов

– Ну как что? У нас так заведено: добрался до поста, так и держись на нем до полной инвалидности ума.

– А я искренне недоумеваю, особенно по поводу некоторых организаторов переворота. Вот Язов – фронтовик, человек пожилой… Крючков – то же самое. Что надо было этим людям? А самое главное, они же все одобряли: на политбюро, на пленумах. В том числе и союзный договор, и проект программы партии. Думаю, это элементарное предательство. Высшим интересам страны противопоставили свои шкурные интересы.

– Наверное, так оно и есть. И если судить этих людей, так за то, что они своими действиями в августе объективно способствовали развалу Союза. Новый союзный договор как-никак, а все-таки явился бы преградой на пути обвальной лавины. ГКЧП – это огромный валун, пущенный с вершины горы. Он вызвал сход лавины. ГКЧП – большой подарок тем, кто стремился к разрушению государства. Однако если и дальше продолжать нашу беседу в этом направлении, возникает ряд вопросов. Например, как вы считаете, три руководителя республик собрались в Беловежской пуще, чтобы отстранить вас от власти или, как они утверждают, сохранить Союз?

– Для начала напомню о моей реакции на то, что произошло в Беловежской пуще. В сущности, вслед за путчистами появились «пущисты». Я заявил тогда, что не могут три или шесть человек объявить о конце государства, у них на это нет полномочий Верховных советов республик. Более того, в Верховном совете Российской Федерации критиковали проект союзного договора – тот самый, который уже после путча находился на согласовании, и критиковали за то, что в нем было заложено конфедеративное государство. Многие российские депутаты стояли за федерацию. И я Ельцину говорил об этом перед его поездкой в Минск. Говорил, что надо отстаивать вариант, который мы согласовали в Ново-Огарево, и который сейчас находится в Верховных советах республик. Затем уже в Москве вести разговор с Украиной, Кравчуком (Украина решительно заявила о том, что ни в какой союз не вступит. – Авт.).

Больше всего меня поражает не столько позиция этих политиков, сколько то, что беловежское соглашение одобрили их Верховные советы. Ведь и в Верховном совете России всего семь человек воздержались при голосовании, и один проголосовал против. Руководство парламента обращалось к Зюганову с просьбой, чтобы депутаты-коммунисты поддержали беловежское соглашение. Вот это для меня потрясающая новость! В августе 1991 года партийная номенклатура поддержала путчистов, а в декабре того же года – «пущистов». Мой вывод: известная группа политиков в декабре 1991 года совершила величайшую ошибку, пойдя на развал страны.

– Согласен: удивительная непоследовательность в действиях, решениях, поступках. Но не свидетельствует ли это о том, что они не осознавали того, что творили? Или это политический примитивизм? Или, как говорят, вожжа под хвост попала?

– Что тут наводить тень на плетень: в Беловежской пуще были реализованы личные амбиции. Скажу откровенно, меня тяготили своим провинциализмом эти политики. Это не в обиду тем, кто работает в провинции. Я веду речь о личных качествах людей. Недавно во время встречи с российскими депутатами из фракции «Смена. Новая политика» узнаю: Ельцин, возвратившись из Беловежской пущи, с восторгом рассказывал о том, как он и его коллеги, «обвели Горбачева». Вот, оказывается, о чем речь идет, и какие цели преследовали – обвести Горбачева, а о государстве, о судьбе народа напрочь забыли. Я, рассказывал Ельцин депутатам, убедил Горбачева, что едем в Минск для подписания двусторонних соглашений и приглашаем туда для беседы Кравчука. А оказалось, ехал, чтобы подписать разрушающее страну беловежское соглашение. Примечательно признание Бурбулиса в том, что, оказывается, вопрос о Союзе славянских республик обсуждался еще в начале 1991 года. То есть до ГКЧП. О чем это говорит? Да только о том, что намерения обособиться возникли раньше, чем был дан повод для этого. Говорит о том, что сепаратизм родился в головах российского президента и его команды. И после путча руководство России вело двойную игру: за одним столом президент России участвовал в разработке нового союзного договора, заявляя о том, что у него нет сомнений в том, что Союз будет, а за другим готовил беловежское соглашение.

– Но есть ли, на ваш взгляд, такие политические силы, которым можно передать власть в России, и которые справились бы с нынешними задачами?

– Есть. Во-первых, хуже уже не будет. Хуже – некуда. Ведь ничего не делается, разложение наверху деморализует общество. Россия дрейфует без руля. Во-вторых, давайте все же вспомним, что нынешние российские власти формировались в условиях слабой конкуренции, когда россияне уже направили свои основные интеллектуальные и политические силы в союзные органы власти. На новых выборах они придут в российский парламент и усилят его интеллектуальную мощь. И в регионах появилось много новых людей, которые через выборы будут востребованы на федеральном уровне. «Вчерашние» не получат доверия у народа. Нужен центр без «вчерашних» и радикалов. Новые выборы и президента, и Верховного совета – в интересах России.

– Но Ельцин, насколько я знаю, не пойдет сегодня на выборы президента. Слишком велик риск для него.

– Чего бояться свободных демократических выборов?! Бояться надо того, чтобы не оказаться в ситуации, когда столкнем друг с другом россиян. Так что если нынешние политики хотят добра России, они просто обязаны уже этой осенью провести выборы.

Осенью, через месяц после беседы с Михаилом Горбачевым, Ельцин разогнал Съезд народных депутатов России, расстрелял парламент и полностью узурпировал власть. Перестали действовать Конституция и законы, фактически прекратили работу Конституционный суд и органы советской власти в регионах. Мало кто тогда предвидел такой конец, думаю, не ожидал этого и Михаил Сергеевич Горбачев.

О возможностях реформирования правящей партии сказано, и теперь попытаемся ответить на вопрос, можно ли было реформировать советскую систему. Это центральный вопрос, от ответа на который зависит не только наше понимание пережитого нами исторического эпизода, но также будущее России. Никто не может гарантировать возвращение советской системы, как никто не может гарантировать и ее окончательный закат.

В советах как в системе управления нет ничего плохого. Это выбранная народом власть, и не советская система виновата в том, что ее смысл и содержание были искажены диктаторскими методами, а органы советской власти, в том числе и стараниями Хрущева, были загнаны на периферию и попали под полный партийный контроль. Это проблема коммунистической партии, а не советов. На заре зарождения советов выборы были исключительно демократическими. В советы входили не только большевики, но и значительное, а нередко и преобладающее число представителей других партий. Так что противники советской системы, скорее всего, сознательно выплескивают воду вместе с ребенком.

В том, что советы оказались такими, какими оказались, утверждают критики, виновата система. Она, мол, порочна, и не поддается реформированию; в ней изначально содержится «первородный грех». То, что «первородный грех» советской системы, скорее всего, относится к сфере теологии и никак не может быть аргументом, показывает яркий сравнительный пример, приведенный одним из западных советологов. Рабовладельческая Америка, пишет он, превратилась в совершенную демократию (насчет «совершенной» можно и поспорить. – Авт.), а между тем, в США 200 лет назад из 12 миллионов душ 8 пребывали в рабстве, а еще 12 миллионов погибли по пути из Африки и сброшены за борт в пищу рыбам. И несмотря на это, США оказались «светочем» всего цивилизованного мира! Логики, пишет американский политолог, профессор Коэн Стивен, нет никакой. Почему вдруг рабовладельческая система США, являвшаяся по заявлению президента тех времен Джона Адамса «злом колоссальной величины», способна была реформироваться, а советская нет?