Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Но какова ирония судьбы: ведь именно Н. А. Зубов, пожалованный на веру и верность, в роковую ночь с 11 на 12 марта 1801 г. первым в спальне Михайловского замка нанесет удар императору. Но это все еще скрыто завесой будущего, а пока что Павел I жив и здоров и утром 17 декабря при пароле карандашом записывает приказ:

Вроде бы все идет хорошо, но вот оно – первое облако появилось на горизонте: в формулярном списке нашего героя содержится примечание, что 20 декабря великий князь Александр Павлович передал президенту Военной коллегии непотопляемому Н. И. Салтыкову высочайшее повеление «оставить это без исполнения впредь до повеления»[1659]. Может быть, скажет неосведомленный читатель, это же пустяк. Однако далее написано:

Это уже повелено 27 января 1797 г. Что же произошло между 17 декабря 1796 г. и 27 января 1797 г.? Почему у Суворова отняли войска?

Дело было в реакции полководца на «дружеское» предписание императора «привести войска» в новый «порядок». Рапортом от 29 декабря фельдмаршал доносит государю:

Ну, ведь все же хорошо. Да нет, ибо в тот же день пишет он письмо Хвостову, и оно, наоборот, не покорствующее воле государя, как рапорт, а горестное и протестующее против того, что начало твориться в армии с введением новых уставов и правил. Во-первых, жалуется он, что, будучи назначен 24 ноября командующим Екатеринославской дивизией, по новому расписанию войск сравнен он в должности со своими помощниками генерал-аншефами С. Г. Волконским и М. В. Каховским:

Вот где разгадка: даже в мирное время нужна группировка войск по армиям, а не уравнительное дислоцирование по дивизиям, из которых, лишь когда война грянет, формируют армию. Войска, разделенные таким образом в мирное время, «не сработаны» в единое целое под одним управлением и на совместных маневрах «не притерлись». А значит, они «отсырели», стали внутренне дряблыми, и с началом войны придется терять время, а вернее всего, и лишнюю кровь солдатскую, пока эти войска «сработаются» под огнем. Вот почему призывает наш герой в мирное время: «…сочиняй армию, она мне принадлежит»[1666]. То есть деление на армии в мирное время, да еще под командой того, кто, будь война, поведет их в бой, резко повысит их мобилизационные навыки и боевую подготовку. Фактически к предложению Суворова об административном управлении и командовании в мирное время перешли лишь в 1814 г., когда вернувшиеся из заграничного победоносного похода войска продолжали дислоцироваться вдоль всей континентальной границы, поделенные на 1-ю и 2-ю армии, сориентированные на театр военных действий в Центральной Европе с прицелом на Западную, то есть Францию (1-я армия), а также на театр Балканского полуострова, то есть против Османской империи (2-я армия). Кстати, эти практики были возобновлены в 1920-е гг., когда по окончании Гражданской войны армия, нацеленная из Белоруссии против Польши, именовалась Западным фронтом, а в Приморье – Дальневосточным. Мы приводим эти примеры без глубокой стратегической оценки их правильности в момент создания и их актуальности к середине XIX в. накануне Крымской войны, но чтобы показать, как глубока всегда была стратегическая мысль Суворова, даже если умещалась всего в одной фразе частного письма.

Соответственно, из такого взгляда на дислокацию в мирное время проистекает не только обида и раздражение на то, что по воле императора сломан разумный порядок вещей, но и на то, что эти «новации» хороши лишь для бездушных, наемных армий, ведомых такими же полководцами:

Далее Суворов обрушивается на институт инспекторов, которых в административных правах сравняли с шефами полков: