Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 146 147 148 149 150 151 152 153 154 ... 210
Перейти на страницу:

«…а поручик Шакен от майора, генерал-инспектором присланного, – его людей в палки до смерти бьет – и всякой шеф по своему полку ему равен…»[1671]

Из этой безумной ситуации полководец делает совершенно резонный, но для императора весьма обидный вывод:

«Обширность России далеко зрения Государя, – сего дозволить не может[1672]. От белых медведей до Ненасытецких порогов [1673] имеет она дело с тремя прочими сферами. Французы заняли лутчее от нас, мы теряем; карманьольцы бьют немцов, от скуки будут бить русских, как немцов. Я далеко зашел, но подозрение – мать премудрости…»[1674]

Чем больше и дольше изучаю я жизнь своего героя, тем больше убеждаюсь, что с годами приобрел он дар в профессии – время от времени прозревать будущее. Конечно, это было не чудо, но результат постоянного интеллектуального напряжения: Суворов ежедневно поглощает большое количество политической, стратегической и научной информации, анализирует ее с помощью огромного жизненного и профессионального опыта и приходит к поразительно правильным стратегическим выводам, чему свидетелями мы только что были. Если понять это, станет понятен смысл следующего отрывка, идущего сразу за приведенной выше цитатой:

«Париж государю! Даже Мадрид с Алкудием, и дать им древние законы; Россия цела… Реформ не важен, тож русские войски…»[1675]

Не медлить, вступить в войну с Францией сейчас же, восстановить «справедливые» порядки, бывшие до 1789-го г.[1676], и тогда Россия не пострадает, опасные для армии «реформы» не нужны.

Теперь становится ясен скрытый смысл следующего далее места в этом столь важном для дальнейшей судьбы полководца письме:

«Вдруг (Ростопчин) великого Государя письмо 15-го ч. декабря. Первое – верноподданному милость. Она не питает его заслуги, когда сей, яко каженник[1677], теряет свои преимущества. Они или Кобрин, доволен.

Боже! Как не ехать в Москву. Не Ваш, но и естественный закон, токмо с ними, а не мерсинером…»[1678]

Со свойственной ему иносказательностью фельдмаршал говорит, что письмо императора, пересланное Ф. В. Ростопчиным, конечно же, милость, но это пустышка, так как отнимает у него преимущества, то есть права, которыми в екатерининское время обладал фельдмаршал как главнокомандующий. А если их нет, то к чему служба, уж лучше сразу же в Кобрин, то есть в отставку. Конечно, он не может не ехать в Москву: долг верноподданного зовет его в Первопрестольную на коронацию. Но наемником, которому все равно кому и как служить, лишь бы платили, он никогда не будет. Ведь он патриот и служит не за жалованье, а за идею. Новые государевы правила враждебны его идее – что ж, тогда в отставку.

Так начал он свой путь, но не в Кобрин, а в Кончанское, и не в отставку, а в ссылку. Честь ему дороже карьеры, он сам пишет об этом Хвостову крещенским вечером 6 января 1797 г. из Тульчина:

«Я был на Иордане, скромно, с караулами; еще живу. Я не хочу убавить мой, честью заслуженной, караул и для того низъиду на штаб-офицерского одного часового до отъезду в Кобрин»[1679].

Новые требования устава лишали его права на фельдмаршальский заслуженный караул, отказаться от него для Суворова – бесчестье, и он идет на обострение: караул сохраняет, пока не уедет в Кобрин, то есть не оставляет мысль об отставке. Вторая половина короткого письма многозначительна:

«Совесть мне воспрещает надеть военный пояс против герба России, которой я столько служил, разве без головы, или прусской в прусской службе. Здесь Александру Дмитриевичу[1680] кокард Петра Великого, который я носил и не оставлю до кончины моей»[1681].

Первая фраза может означать только одно: как бы ни был он уязвлен и оскорблен тем, что стало происходить в армии, совесть не позволит ему выступить против императора. Поэтому он уходит: снимает свою кокарду – белый бант на треуголку, который считался введенным еще Петром I, и отсылает ее внучатому племяннику. Жест символический: старик, стоящий одной ногой в могиле, передает эстафету и жизненный завет младенцу, только что явившемуся в этот несправедливый мир. Теперь понятно, почему за четыре дня до того напишет фельдмаршал в записке «Буря мыслей»:

«Я пахарь в Кобрине лучше, нежели теперь инспектор, которым я был подполковником. В Москве я безгласен и для декорации величества. Со дни на день умираю»[1682].

Мысль о невозможности взбунтоваться, нарушить долг верноподданного не оставляет полководца и в последующие дни. Она возникает в новом коротком письме Хвостову, которое символически датировано:

«Генваря 10 го [1]797 на закате солнца.

Я, боже избавь, никогда против отечества» [1683].

Никогда раньше не указывал он время суток, когда написано письмо. Как видно, сердце его сокрушено и потрясена душа. Закат солнца подобен для фельдмаршала закату его жизни. Похоже, следующую за этим ночь он не спал, ибо, едва забрезжило, взялся за перо и вверху почтового листа вывел бисерным подчерком:

«11 генваря поутру Тульчин.

Сколь же строго, Г[осуда]рь, ты меня наказал за мою 55 летнюю прослугу! Казнен я тобою штабом[1684], властью производства, властью увольнения от службы, властью отпуска, знаменем с музыкою при приличном карауле, властью переводов. Оставил ты мне, Г[осуда]рь, только власть Высочайшего] указа за 1762 год (вольность дворянства)

1 ... 146 147 148 149 150 151 152 153 154 ... 210
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?