Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

Фердинанд и Изабелла поручили ему сохранять наш альянс. Они требуют немедленно вернуть Кэтрин и ее приданое, но сказали Пуэбле, чтобы тот обеспечил помолвку принцессы с Гарри. А главное, они желают знать, не ждет ли она ребенка. Если ждет, союз их дочери с нашим вторым сыном будет противоречить каноническому праву как кровосмесительный. Это очень деликатный вопрос, но мы должны выяснить правду. Доктор де Пуэбла задает вопросы.

– Вы будете держать меня в курсе событий?

– Конечно.

Через неделю Елизавета с радостью пригласила Генриха разделить с нею ложе, так как чувствовала себя полной сил после отдыха.

– Из Кройдона поступают противоречивые сведения, – сказал король, когда они, обнявшись, лежали в постели, утомленные после любовных трудов; легкий ветерок из открытого окна игриво обдувал их тела.

– Противоречивые?

– Да. Духовник принцессы сказал доктору де Пуэбле, что брак был заключен окончательно, но ее дуэнья решительно утверждает, что нет и Кэтрин осталась девственницей. Однако мои законники говорят, что дело не в скреплении брака супружеской близостью. Главное – беременна она или нет, а теперь совершенно ясно, что нет.

Трагично, что Артур не оставил никого после себя в этом мире, но Елизавета не питала особых надежд на это.

– Значит, нет никаких препятствий для ее помолвки с Гарри?

– Нет, – ответил Генрих. – Но я думаю, нам лучше выдержать приличествующее время, прежде чем двигаться дальше. Отсрочка не повредит, ведь испанские суверены так же хотят сохранить альянс, как и я. – Он поцеловал Елизавету, приютившуюся у него на плече, в макушку. – Теперь мы знаем, что Артур не оставил наследника, значит Гарри можно сделать принцем Уэльским.

Это, по крайней мере, порадовало сердце Елизаветы, хотя, как случалось часто в те дни, она не смогла удержаться от воспоминания о юноше, который и теперь должен был бы носить этот титул, о своем сыне, которому полагалось стать королем.

К моменту, когда они с Генрихом в июне отмечали праздник Тела Христова, у Елизаветы один раз не было месячных, и она подозревала, что беременна. Это вызвало у нее смешанные чувства. Отчасти она радовалась, особенно за Генриха и Англию – и за себя, конечно, раз уж на то пошло, хотя новый ребенок не сможет заменить Артура или других детей, которых она потеряла. Отчасти страшилась, что эта беременность поставит под угрозу ее жизнь. Елизавете было тридцать шесть лет, она давно уже вошла в средний возраст и долгое время чувствовала себя нездоровой.

Пытаясь не обращать внимания на постоянные приступы тошноты, Елизавета заказала новую одежду для Уильяма Куртене, который по-прежнему томился в Тауэре. У нее не осталось слов утешения, которые она могла бы сказать Екатерине, отчаянно желавшей, чтобы ее супруга отпустили на свободу. Елизавета несколько раз упрашивала Генриха сделать это, но тот вновь и вновь обещал ей не отправлять Куртене на эшафот, однако решительно заявлял, что тот останется в Тауэре.

– Но его не судили, и ему не вынесли приговор! – воскликнула Елизавета.

– Этого не произойдет, пока Саффолк не окажется у меня в руках, – ответил Генрих. – До тех пор он будет сидеть под замком и не сможет ничего натворить. Скажите своей сестре, что в любом случае ни один волосок не упадет с головы ее супруга.

Но Екатерину это мало утешало.

На следующий день двор переехал в Вестминстер. Елизавете слишком тяжело было видеть шестилетнюю Марию в глубоком трауре, поэтому она купила рукава из оранжевого шелка, чтобы оживить черное платье дочери. Мария пришла в восторг – малышка любила покрасоваться, но это ее не портило – и с удовольствием щеголяла в своем обновленном наряде. Тогда пришлось купить пару таких же и для Маргарет… Гарри очень хотел скинуть с себя траурные одежды. Он ненавидел любые напоминания о смерти и явно не желал говорить об Артуре.

Елизавета сделала приношение в святилище Эдуарда Исповедника в Вестминстерском аббатстве и помолилась, стоя на коленях рядом с могилами Бет и Эдмунда. Бедные малыши, они освещали этот мир своим светом так недолго. Елизавета помянула в молитве и Артура, упокоившегося так далеко отсюда, в Вустере. Удастся ли ей побывать на его могиле?

Однако жизнь постепенно начинала приходить в норму, горе не стояло на пороге. Когда они переехали в Ричмонд, Генрих распорядился устроить маскарад, и Елизавета заплатила меднику за блестки, звезды и наконечники для шнурков из серебра и золота, чтобы украсить костюмы участников забавы. Кроме того, она снабдила накидками из подкладочного шелка сарсенета в цветах Тюдоров – белом и зеленом – королевских менестрелей и трубачей. Сесилия помогала с приготовлениями, и Елизавета подумала, что ее сестра выглядит в последнее время гораздо более счастливой, хотя и была слишком погружена в свои заботы, чтобы задаться вопросом, с чего бы это? Представление слегка отвлекло ее от печальных дум, но пережитое горе всегда оставалось с ней. Елизавета могла аплодировать танцорам, но внутри умирала. Почувствует ли она когда-нибудь себя снова живой?

В середине июня Елизавета находилась в Виндзоре и раздавала деньги своим грумам и пажам за то, что они жгли традиционные костры накануне Дня святого Иоанна. Она пыталась найти утешение в детях, которые оставались у нее, хотя один вид их милых лиц напоминал ей о пережитых утратах. Она растила Артура так же, как остальных, и ради чего? В начале июля, решительно подавив такие мысли, Елизавета взяла детей на банкет, устроенный в парке. Пока Гарри, Маргарет и Мария носились по траве, она говорила себе, что Артур прожил свою жизнь не напрасно.

Но затем к ней подошел Генрих и разогнал своих отпрысков и дам Елизаветы. При виде разгневанного лица короля Елизавета с трудом поднялась на ноги, забыв сделать реверанс:

– Милорд! Что случилось?

– Ваша сестра Сесилия! Она тайно вышла замуж за какого-то ничтожного проходимца, не спросив моего разрешения, которого я бы не дал, если бы она оказала мне такую любезность.

От шока Елизавета не могла пошелохнуться:

– Нет! Что на нее нашло, чтобы делать такие вещи? И кто ее муж?

– Никто, его не знаю ни я, ни вы! Некий Кайм, одни говорят, он родом из Линкольншира, другие – что с острова Уайт. Ей-богу, как принцесса крови, она должна знать, что не имеет права вступать в брак без моего дозволения, тем более умалять родство с королем, бросаясь в объятия простого эсквайра! Она за это поплатится.

– Нет! – воскликнула Елизавета, и слезы полились у нее из глаз, когда она осознала, в какой ужасной ситуации оказалась Сесилия. – Что бы она ни сделала, Сесилия –