Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

– Я, конечно, обращаюсь к вам за деньгами, – сказала аббатиса, улыбаясь с извиняющимся видом. – Две из моих престарелых и немощных монахинь должны отправиться в богадельню, но у них нет средств даже на пропитание, а двое наших слуг пребывают в нужде.

– Я сделаю пожертвование, – отозвалась Елизавета.

– Благодарю вас, я знала, что могу рассчитывать на известную всем щедрость вашей милости. – Аббатиса помолчала. – Моя кузина, леди Риверс, хочет, чтобы я напомнила вам о ней. Она была счастлива во втором браке с сэром Джорджем Невиллом.

– Я слышала об этом, – сказала Елизавета, с печалью думая о своем удалом дяде Энтони, которого жестоко сгубил узурпатор Ричард.

Аббатиса встала и, подойдя к окну, посмотрела на Тауэр:

– Другой мой кузен, сэр Джеймс Тирелл, сейчас находится там по обвинению в измене.

Елизавета промолчала, ожидая, когда аббатиса откроет ей, ради чего на самом деле вызвала ее.

– Есть несколько дам, которые живут здесь в затворничестве и хотели бы увидеться с вами, – продолжила Элис. – Они поделились со мной кое-какими сведениями про сэра Джеймса, которые встревожили меня, и я думаю, вам нужно это услышать, так как дело очень близко касается вашей милости.

Елизавета затаила дыхание.

– Речь идет о моих братьях? – прошептала она.

– Боюсь, что да. Попросить этих дам прийти сюда? Или ваша милость предпочитает посетить их там, где они живут? Они решили не покидать мир, но укрыться здесь. Думаю, эти женщины по разным причинам чувствуют себя спокойнее внутри наших стен. Они не хотят ввязываться в мирские распри, но я убедила их, что теперь, раз сэр Джеймс находится под стражей, они должны огласить известные им сведения.

– Я встречусь с ними. Пусть придут сюда.

Аббатиса позвонила в колокольчик, и вошла молодая монахиня.

– Скажите дамам, что живут в затворничестве, наша королева хочет их видеть.

Монахиня торопливо удалилась.

Наконец вошли четыре строго одетые женщины, аббатиса выдвинула для них скамью. Дамы нервно сделали реверансы Елизавете. Она сразу узнала одну из них – ту, что была во вдовьем вимпле:

– Миледи Норфолк! Я слышала, что вы живете в монастыре, но не знала, в каком именно. Как у вас дела?

– Я чувствую себя неплохо, ваша милость.

Вдовствующая герцогиня выглядела напряженной. Она заметно постарела с момента свадьбы ее дочери Анны с юным Йорком, которая состоялась двадцать четыре года назад. Еще бы, ведь эта женщина потеряла двоих мужей и единственного ребенка, а еще раньше – сестру Элеонору, на которой, если верить Ричарду, был тайно женат отец Елизаветы. Известна ли герцогине правда об этом? Осмелится ли королева спросить? Нет. Последствия могут быть далекоидущими, об этом страшно даже подумать. Елизавета напомнила себе, что ее законнорожденность теперь подтверждена законом.

Аббатиса представила остальных женщин: Элизабет Брэкенбери, Мэри и Томасина Тирелл. Услышав эти имена, Елизавета вздрогнула:

– Брэкенбери? Не он ли был констеблем Тауэра при Узурпаторе?

– Это мой отец, – с сильным йоркширским акцентом ответила Элизабет Брэкенбери, женщина лет тридцати, с грубоватыми чертами лица, неопрятно одетая; из-под чепца у нее выбивались пряди темных волос. – Я нашла прибежище здесь после того, как его убили при Босворте.

– А вы обе в родстве с сэром Джеймсом Тиреллом? – спросила Елизавета двух других дам, чувствуя, как в ней нарастает напряжение; у нее возникло инстинктивное ощущение, что этим женщинам известна правда о ее братьях.

– Я его сестра, – ответила Мэри, голос ее слегка дрожал. Худая, с крупным, похожим на клюв носом, она напоминала попавшуюся в силок птицу – такая мысль пронеслась в голове у Елизаветы.

– А я – кузина, – добавила Томасина.

Женщины обладали явным фамильным сходством, но ни одна не была похожа на смуглого Тирелла.

– Наша подруга Джойс Ли, которая живет с нами, тоже должна быть здесь, но к ней пришел законник Томас Мор, ее молодой друг, – сухо проговорила герцогиня. – Правда, ей нечего открыть вашей милости. Все скажут эти три леди. Узнав об аресте сэра Джеймса Тирелла, они доверились мне, и я сразу решительно заявила, что наш долг – подготовить вас к тому, что может выясниться при допросе.

Мэри Тирелл, казалось, внутренне боролась с собой.

– Или может не выясниться, зная, каков он, – пробормотала она, а потом затараторила: – На самом деле, мадам, восемнадцать лет назад Джеймс признался мне и Томасине, что ему приказали организовать убийство ваших братьев, принцев.

Елизавета задрожала.

– Вам это точно известно? – заикаясь, проговорила она совсем чужим голосом.

– Зачем ему лгать? Он сказал нам, что распоряжение отдал король Ричард. Все было сделано в строжайшей тайне. Джеймс потребовал ключи у сэра Роберта Брэкенбери, отпустил его и охрану на ночь. Он привел с собой лихих людей и приказал им задушить бедных невинных мальчиков, пока те спали, а потом закопать их тела внутри Тауэра.

Елизавета закрыла глаза, силясь унять боль. Она все время боялась именно этого. Невыносимо было думать о том, как жестоко оборвались жизни двух ее младших братьев.

– После этого король Ричард наградил его, – добавила Томасина. – Мои родные удивлялись, откуда взялось это богатство и почему?

– Тогда мы спросили его, и он рассказал нам, что сделал, вот и стало понятно, как он обогатился, – добавила Мэри. – Разумеется, в то время его никто не мог тронуть, но после Босворта… Ну, мы оказались не на той стороне, и Джеймс не мог рассчитывать на защиту короля. Он взял с нас клятву хранить его тайну. Сказал, что нам всем будет грозить опасность, если правда всплывет наружу: его покарают за измену, а нас – за укрывательство. Вот почему мы с Томасиной спрятались здесь. Мы просто хотели исчезнуть. Но с тех пор я постоянно мучилась оттого, что должна молчать об известной мне страшной правде.

– Простите нас, мадам, нам нужно было рассказать обо всем раньше, особенно когда Перкин Уорбек объявил себя Ричардом, герцогом Йоркским, – прошептала Томасина, со страхом глядя на королеву.

Елизавета ужаснулась. Она едва могла поверить тому, что слышит. Эти женщины знали… знали все восемнадцать лет! И ни одна из них не открыла рта… Это невероятно! Неужели у них не хватало воображения, чтобы представить, какую боль пришлось пережить ее семье, или ума, чтобы понять, как критически важно было Генриху узнать, что случилось с ее братьями? А Ричард… Он лгал ей, настойчиво и убедительно, а на самом деле на его руках была кровь детей. Несколько мгновений Елизавета сидела молча, у нее кружилась голова, ее тошнило.

– Ваш откровенный рассказ избавил бы нас от множества проблем, а меня