Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

ветками. Так бы ничего и не нашли, если бы не было среди них опытного следопыта, опознавшего место схватки. Разбойники умело заметали следы.

Я тогда как раз был в городе вместе с Варенькой, справлял кое-какие дела, связанные с конезаводом, составлял бумаги и разговаривал с посредниками знатных господ, соизволивших купить породистых лошадей. Дом, где теперь хозяйничал Итил, был большим, так что в нем полно было места для сплетен и новостей самого невероятного толка. Потому я не хотел, но слушал, и сердце мое полнилось беспокойством.

Дня через два после случая с обозом дерзкие воры увели трех девок из деревни, что располагалась чуть севернее нашей усадьбы, и откуда зимою пришла к нам Варенька. Дарим, пригонявший рысаков в Толмань на торг, в тот же час отбыл домой.

* * *

Ставр: В тот день отец с матерью сильно повздорили. Он хотел, чтобы мама, тогда носившая Томила под сердцем, оставалась дома и даже не помышляла об охоте на разбойников. В матушке же взыграл Змей, да гордость. Вообще, наблюдать, как они ссорятся, было… странно. Жена, исказившись лицом от гнева, кричала на мужа, муж мычал, размахивая руками.

Вольга: Стоит отметить, что отец всегда очень тяжело переживал свою вынужденную немоту, хоть и скрывал это. Слабые, беспомощные звуки он считал недостойными себя, потому в основном молчал. Подобный контроль давался ему довольно легко, учитывая то, с какой скоростью набирало силу его умение общаться мысленно. Но в тот день он сорвался. По одному этому можно судить, насколько он был раздосадован.

Медведь: Отец наседал на маму, призывал к благоразумию, но Змея твердила одно: “Это моя земля, и я буду ее защищать!” Никакие доводы: ни угроза для здоровья Томила, ни то, что в таком положение матушка более уязвима, ни опасность для Пересвета и Ярополка, что требовали кормления грудью, и потому Змея всюду их брала с собою — ничего не могло переубедить ее.

Волк: Это было тоже необычно. “Так надо, я так чувствую,” — говорила матушка, а отец от этих ее прозрений сходил с ума. По сей день она иногда впадает в подобное состояние и творит странные, необоснованные вещи, что полностью меняют всю ее и нашу жизнь.

Ставр: Она не послушала отца и уехала, оставив дом и нас под его присмотром. Дядя, ты тогда был в городе, и не видел того, что произошло на следующий день.

Родя, Ниява и мы с братом были тем вечером на конюшне. У отца, после того, как мать уехала, вновь случился приступ головных болей, причем таких сильных, что он ослеп на некоторое время, и потому остался в доме, по старшинству поручив Родиму присмотр за жеребой кобылой, что вот-вот должна была дать потомство. Родя чистил стойло, Нийка таскала свежую солому, чесала спутанные гривы, а мы играли с деревянными мечами, совсем недавно подаренными дядей Итилом.

Вольга: Ния в силу своих способностей заметила опасность первой, точнее, почувствовала и закричала. Тебе, Белослав Ильич, известно, как меняется ее голос, когда она начинает… хм, испытывать сильные чувства, особенно страх. В тот раз пронзительный звон ввел разбойников в некоторое смятение, а нас — как ты это говоришь, живорожденных духов? — в боевой настрой.

Ставр: Роде тогда было сколько? Девять? Он выбежал один против шестерых взрослых мужчин с вилами наперевес и дрался на равных, покуда не убил одного.

Вольга: Впервые отведав человеческой крови, отнятой насильно, каждое живое существо в этом мире проходит инициацию. Не требуй от меня признаний о сути этого процесса и его последствиях. Человек меняется полностью. Чтобы не сломать его сущность, требуется подготовка. Мы же оказались намного… ранимее обычных людей.

Медведь: Родя насадил одного из разбойников на вилы и тут же упал без сознания. Кто-то из мужчин пригвоздил брата к земле и, вынув меч, удовлетворенно обтер лезвие о его волосы. Ниява продолжала кричать, за что была оглушена, мы попытались убежать, но нас догнали и связали. И тут подоспел отец. Он слепо бежал через выгон, спотыкался на неровностях, вскакивал и снова шел на крик дочери, покуда крик не оборвался. Отец настороженно замер, чуть наклонив голову на бок и вслушиваясь, после чего поднял с земли ветку и бросил ее на звук возни. Излишнее движение. Его заметили и без этого.

Волк: На отца было страшно смотреть. Столько боли и отчаяния на лице. Я сейчас понимаю его чувства: бессилие, немощь. Стоя там, в полной темноте и немоте, продираясь сквозь гул в ушах от невыносимой головной боли, он все же ждал боя, был к нему готов, заранее предвосхищая результат.

Ставр: Отец пришел безоружным, лишь охотничий нож болтался на ремне. Он смог убить двоих, не получив ни единого увечья, но один из тех, кто был еще жив, все же добрался до его головы. Удар был сильным. Отец упал, но разбойники почему-то не стали добивать его, засуетились, выводя возбужденных рысаков из конюшен, подхватили Нияву, нас, и поскакали прочь.

* * *

Подъезжая к усадьбе, Змея почувствовала запах гари. Но еще раньше она услышала крик своей дочери и уловила резкий скачок силы в пространстве. Эфирные существа возбужденно защебетали, волнуя потоки энергий, груднички, гукающие между собою в люльках, перекинутых по разные стороны мощной лошадиной шеи, притихли. Ярополк натужно засопел, Пересвет, вылупив на солнце свои огромные рыбьи глаза, впал в оцепенение. Впервые за восемь лет своей жизни Серый отведал хозяйской плетки, впервые Олга подняла на верного рысака руку, понукая бежать.

Дом был срублен на славу — кровля еще держалась, но полыхала, что масляный факел. Змея некоторое время молча смотрела на разоренное гнездо, и на ее сером осунувшемся лице отсутствовало всякое выражение. Она сошла на землю, Серый, испуганно всхрапнув, сделал шаг назад, тихо жалобно заржал. Олга оглянулась и увидела Даримира, что стоял у ограды выгона, покачиваясь, будто пьяный, и, прижав к груди неподвижное тело сына, смотрел на огонь. Его губы беззвучно шевелились, глаза на залитом кровью лице были недвижимы и совершенно безумны. Она подошла к мужу, коснулась холодного лба мальчика, аккуратно высвободила его тельце из судорожных объятий Дарима.

“Я не смог! Я не смог защитить их! Я не смог! Я жалок! Я не годен быть отцом! Я не могу защитить своих детей!”

Чужие мысли болью врывались в ее сознание, минуя слух, и оттого крик казался в разы громче и пронзительнее любого самого сильного звука. Змея опустила Родима на землю, дорвала рубаху, обнажая дыру в груди. Крови