Дом сестер - Шарлотта Линк

Она никому так не изливала душу, даже Ральфу. До него или в кругу друзей в разговорах о подростковом времени иногда говорила: «Тогда я была пышкой, с которой никто не хотел танцевать!» Но при этом смеялась — и в лицах других видела, что они считают ее слова кокетством и преувеличением, так как у стройной Барбары, красивой, элегантной, успешной, желанной Барбары в действительности не могло быть никаких проблем.

Если одна из подруг восклицала: «Ты была пухленькой и невзрачной? Я тебе не верю!», Барбара ужасно радовалась, так как именно эту реакцию она и рассчитывала вызвать. Но в глубине души оставалась холодной и одинокой, потому что никто не видел в ней травмированного ребенка и никто ее не утешал.

Она рассказала Фернану и о самоубийстве своего доверителя — и при этом опять расплакалась, и Фернан был вынужден наконец встать с постели и заняться поисками бумажного носового платка, чтобы она могла высморкаться.

— Ты наверняка такого не ожидал, — сказала Барбара. — Женщина, которая лежит в твоих объятиях и ревет…

— Я бы не просил тебя рассказать о себе, если б меня интересовала только твоя внешняя сторона, — возразил он. — Ты можешь говорить столько, сколько хочешь. Ты можешь плакать столько, сколько хочешь.

И у нее сразу возникло какое-то приятное чувство удовлетворения и расслабленности.

— Кажется, я сейчас усну, — пробормотала она.

Лора всю ночь не сомкнула глаз и каждые полчаса включала свет, чтобы посмотреть, который час. Казалось, что время остановилось. Она дрожала от нетерпения. Ей хотелось наконец добраться до места. Тем временем она уже доехала до Лейберна, а это было дальше, чем предполагала Марджори: «Ты в лучшем случае доедешь до Норталлертона! И не надейся, что сейчас оттуда ходит автобус!»

Тем не менее автобус курсировал. Улицы были тщательно убраны, хотя водитель рассказывал, что совсем недавно опять шел снег. Но Лора с самого начала знала, что главная улица не будет проблемой. Самым трудным был участок между Дейл-Ли и фермой Уэстхилл.

Когда она приехала в Лейберн, был уже поздний вечер, и автобусы больше не ходили. Лора с удовольствием отправилась бы пешком, но нужно было руководствоваться голосом разума. Она выяснила, когда пойдет первый утренний автобус, — к сожалению, не раньше десяти, так как было воскресенье. Пришлось подумать о ночлеге. Лора нашла гостиничку с завтраком, открытую в период между Рождеством и Новым годом. Комнаты здесь были довольно убогими и неопрятными, и единственное ее преимущество заключалось в том, что ночлег здесь стоил всего десять фунтов. Лора легла в постель и предалась размышлениям и ожиданиям.

В половине седьмого она встала. За окном еще стояла кромешная тьма. Лора открыла окно и высунула голову наружу, опасаясь, что опять может пойти снег. Но воздух был холодным и сухим. В свете уличных фонарей она увидела огромные снежные горы, громоздившиеся справа и слева от дорог, и поняла, что ждало ее, если б она доехала на автобусе до Аскригга и если б не было возможности добираться дальше на транспорте: она пробивалась бы сначала в Дейл-Ли, а потом — на ферму. Пока лучше об этом вообще не думать — и так проблем хватало…

Лора оделась и задумалась, может ли она уже спуститься вниз и позавтракать. Она пока не слышала в гостинице ни единого звука. Наверняка хозяйка еще спит и будет очень недовольна, если Лора ее разбудит.

Но автобус все равно уходит только в десять, подумала Лора и глубоко вздохнула, представив себе, как долго еще ей придется ждать. Затем села в единственное кресло в комнате — древнее страшилище, которое даже под ее комариным весом со скрипом продавилось до пола — и задумалась.

Эта дама из Германии, эта Барбара, как-то странно говорила по телефону. Лора была в этом совершенно уверена, хотя не могла точно сказать, что именно ей показалось странным. Постоялица была растерянной и напряженной, как будто ее мысли занимало что-то иное.

Конечно, мало ли о чем она могла думать. Возможно, у нее семейные или профессиональные проблемы… Но инстинкт подсказывал Лоре, что именно она была предметом замешательства Барбары. Она догадывалась о том, что Марджори сказала бы ей сейчас, — мол, то, что она считает инстинктом, является не чем иным, как ее одержимостью, с которой Лора всегда относилась к себе и к своей проблеме. Мол, она даже представить не в состоянии, что людей может занимать что-то другое, кроме ее персоны. И, тем не менее…

Лора достигла той точки в своей жизни, когда отчаяние постоянно грозило взять над ней верх. После смерти Фрэнсис она бешено боролась за Уэстхилл, и эта борьба истощила и изнурила ее. Иногда она чувствовала себя обескровленным куском мяса.

Со смертью Фрэнсис иссяк источник силы и уверенности, от которого Лора питалась еще с тех пор, когда была маленькой девочкой. Фрэнсис умерла — и Лоре показалось, что она во второй раз потеряла мать. И почувствовала себя беспомощной и одинокой. У нее не было ничего, кроме дома. Она ужасно мучилась оттого, что была вынуждена продавать Фернану Ли все больше и больше земли; но всякий раз утешала себя тем, что и без того не использовала эти участки в качестве выпасных, и поэтому не имело никакого значения, будет у нее на пару пастбищ больше или меньше.

Правда, с этих пор ей стало стыдно смотреть на фотографию Фрэнсис. Лора знала, что та только покачала бы головой. Она не понимала, что такое слабость, и никогда ее не ощущала. Лора почти буквально слышала, как она бормочет: «Зачем только я оставила всё этой пустоголовой маленькой пугливой зайчихе? Неужели не было никакой другой возможности? Теперь она растранжирит все, что когда-то мне принадлежало…»

— Обещаю тебе, что дом я не отдам никогда, — прошептала Лора.

Но Ли хотел получить и дом, она знала это. Он хотел этого с самого начала. Лора знала, что Фернан может быть бесцеремонным, если однажды что-то вобьет себе в голову.

Она снова почувствовала начинающийся приступ паники. У нее зачесалось все тело. «Спокойно, спокойно…»

С некоторым усилием Лора выбралась из провисшего кресла. Этот предмет смертельно опасен для ее ревматических суставов! Она слишком долго сидела в этом кресле. Между тем на улице стало светло. Серое зимнее утро… Облака, обещавшие новый снег… Мрачный, холодный свет…

Сначала нужно выяснить, что знает эта Барбара. Потом можно заняться проблемой Фернана Ли. Сначала одно, потом другое. Прежде всего — завтрак. Чашка горячего чая… Но Лора чувствовала, что сегодня он ей не поможет.

Барбара долго и крепко спала и, проснувшись, почувствовала себя растерянной и неспособной ясно мыслить. За окном уже было светло — если этот день вообще можно было назвать светлым, — и поскольку шторы не были задернуты, она могла хорошо разглядеть комнату. Шкаф и комод, зеркало, тканый ковер на стене — это была не ее комната! Она лежала, уютно устроившись под толстым перьевым одеялом, и вдруг поняла, что и одеяло, и подушка, и матрац без постельного белья.

И в тот самый момент, когда Барбара озадаченно водила пальцами по выцветшему узору на матраце, у нее вдруг ожила память, принеся с собой четкие картины случившегося. На несколько секунд она замерла в постели, онемев и потеряв дар речи, отчаянно надеясь, что это был всего лишь сон, который не имеет ничего общего с реальностью.