Память душ - Дженн Лайонс

бегущих ног. Прежде чем он успел ответить, Коготь протянула руку и надавила на резной узел на стене. Открылась панель, ведущая в темноту.

– Пошли, утеночек, – мурлыкнула Коготь. – Если хочешь выбраться отсюда живым, тебе лучше следовать за мной.

85. Загадка для Баэлоша

(Рассказ Кирина)

Я нашел Турвишара на следующее утро после того, как мы закончили сжигать тела и покинули монастырь[218].

– Что мы здесь делаем? – спросил я риторически.

Почти.

Он сидел на корточках и смотрел на желто-зеленый Камень. Сперва я подумал, что он меня игнорирует, но потом понял, что он делает. Он с помощью магии вытягивал из монеты тонкие золотые нити, сплетая из них сетку, в которую можно было поместить Камень, чтоб носить его на шее. Закончив это, он повесил результат на кусок проволоки, изогнутый в форме петли.

– Держим слово. Если это тебя утешит, я подозреваю, что, исследуя бордели, мы будем в такой же опасности. Будем надеяться, что из-за этого нам придется меньше бродить по худшим районам Бахль-Нимиана. – Турвишар повесил Краеугольный Камень себе на шею.

Теперь мое внимание было сосредоточено на Диком Сердце.

– Я всегда слышал, что украсть Краеугольный Камень невозможно, но не понимаю, как это может быть правдой.

– Попробуй. – Он указал на ожерелье. Я потянулся к крючку с Камнем. А потом почувствовал, что моя рука промахнулась. Я нахмурился и попробовал еще раз. На этот раз я смог дотянуться аж до проволоки.

Я помолчал.

– Ох.

Однажды я под принуждением пытался снять Кандальный Камень с собственной шеи, чтобы передать его Турвишару. У меня ничего не вышло. Это было то же самое.

– А если, например, Сенера случайно потеряет Имя Всего Сущего, то она вскоре обнаружит, что он таинственным образом появился у нее.

– А как чувствуется обладание им? Мой Краеугольный Камень по большей части… был каким-то… пассивным. Мне никогда не приходилось активно контролировать его[219].

– Тревожно мило. Я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравится. – Турвишар скорчил гримасу. – Я понимаю, почему люди не хотят от них отказываться, хотя возможно, что мне придется это сделать. Он может сработать на Баэлоше совсем не так, как мы думаем. Или даже если так… Честно говоря, я не уверен, насколько эффективно гаэш будет действовать на том расстоянии, о котором мы говорим. Даже если мы сможем отослать Баэлоша, сможем ли мы удержать его подальше?

– А что будет, если мы отдадим дракону его собственный Краеугольный Камень? Я имею в виду, что, по сути, делает его неубиваемым, верно?

– Разве? Я в этом не уверен. – Турвишар вздохнул, отряхнулся и встал. – Я думаю, что это может иметь противоположный эффект, если только они не пойдут на все, чтобы скрыть Краеугольный Камень. И надеюсь, Сенера никогда не спросит, где он спрятан.

Я хихикнул, но смешок получился сухим, далеким и немного глухим. По правде говоря, я испытывал странное беспокойство, которое не мог объяснить. Не думаю, что это было лишь потому, что мы были менее чем в одном дне пути от места, где нам, возможно, придется сражаться с одним из самых опасных существ в мире. Наверное, у меня просто было слишком много времени на собственные мысли, и в эти дни они, как правило, касались моих надежд, моих страхов и очень реальной возможности того, что последнее помешает мне когда-либо получить первое.

Вол-Карот ждал меня, и не важно, насколько другие верили в Ритуал Ночи, я в душе знал, что на этот раз его будет недостаточно, чтобы остановить Короля Демонов.

Честно говоря, по сравнению со всем остальным драконы казались весьма незначительной проблемой.

Мы узнали, что находимся на территории Баэлоша задолго до того, как увидели самого Баэлоша. Пустыня полностью исчезла, сменившись зелеными зарослями, которые не принадлежали ни к одному климату и теоретически были совершенно чужды их теперешнему окружению. Это были не просто джунгли, или тропический лес, или сосновый бор – это были все они, смешанные вместе в невозможных комбинациях. И во всех случаях это было своего рода хищническое насилие над растительностью. Животные, рискнувшие зайти сюда, выбраться уже не могли.

Мне не нужно было спрашивать, где Баэлош хранит свои сокровища. Они были повсюду вокруг нас – драгоценные камни свисали с ветвей деревьев, сверкали в чашечках цветов дикой орхидеи, были воткнуты в кору и разбросаны по земле, подобно блестящей гальке. Деревья носили ожерелья, на лозах сверкали кольца. Та часть меня, которая помнила, что я был вором по имени Грач, отчаянно требовала набить полные карманы, но я постарался избавиться от этого искушения; я подозревал, что Баэлош каким-то образом узнает, если мы что-то украдем из его сокровищницы.

Хуже всего было то, что очень много драгоценных камней не были драгоценными камнями. Они были камнями цали, из которых медленно утекало тенье душ, которые они держали в ловушке, пока в конце концов драгоценный камень цали не превратится в пустую оболочку. Пойманные здесь души никогда не попадут в Загробный мир. Они никогда не перевоплотятся. Они просто исчезнут.

Сенера перестала спорить, насколько здравомысляще было заполучить Дикое Сердце, поскольку становилось все более очевидным, что никто из нас не выжил бы на территории Баэлоша без Краеугольного Камня. Только прямое вмешательство Турвишара защитило нас от оживших лиан, отравленных шипов и агрессивных споровых облаков. Что заставляло меня нервничать при мысли, что нам понадобится обменять Дикое Сердце, чтобы убедить Баэлоша отказать в помощи Сулесс.

Даже зная, что мы находимся на территории дракона, мы не заметили, когда он решил появиться.

Деревья рядом с нами слегка вздрогнули, а затем из подлеска и лиан поднялась гигантская фигура. Вернее, лозы и подлесок сами поднялись вверх, и мы поняли, что все это никогда не было обычными растениями.

– Гости? У меня давно не было гостей, – сказал Баэлош. – А теперь у меня их так много. Так что же вы пришли мне предложить?

Огромный зеленый дракон совсем не походил на Мориоса – точнее, он не состоял из растений, как Мориос состоял из мечей, – цветы росли из трещин в его чешуе, а лишайник обосновался на его животе и нижней линии предплечий. И даже когда Баэлош выдергивал растения и деревья из земли, на их месте росли новые – в бесконечном круге возрождения этой нелепой флоры. И я заметил, что глаза у дракона были ярко-зелеными – того же цвета, что и его Краеугольный Камень.

Если лошади и не взбесились, то лишь потому, что тем утром Сенера