Корпоративное бессознательное - Александр Андронин

«Ты сожалел о том, что сделал с ней? – подумал Кеорт. – Наверное, одна часть тебя её жалела, а другая распорядилась отправить её в операционную. Как ты это в себе совмещал?»

Худое тело оказалось неестественно лёгким, будто из директора вынули внутренности и заменили чем-то другим. Оно болталось, как тряпичная кукла, когда Кеорт пытался отключить его от машины. Кеорт выдернул часть проводов из разъёмов на спине, и труп повалился на него, пачкая кровью, а когда Кеорт попытался его оттолкнуть, изорванное пулями тело едва не развалилось пополам. Вздрогнув от омерзения, Кеорт отступил. Пришлось оставить всё как есть. У директора не будет могилы. Колодец с отвратительным центральным процессором станет его усыпальницей.

Сгниёт всё, что есть в столовой, что хранится в отключившихся холодильниках. Разложатся и истлеют трупы в коридорах и палатах. Ещё раньше погаснут светильники, истощив заряд аккумуляторов. Темнота и тишина воцарятся в крепости и будут здесь всегда. И это правильно. Мертвецам это место подходит куда больше, чем живым.

Четырём живым не стоит здесь находиться. Крон наверняка узнает, что аванпост уже никто не охраняет, если уже не узнал – Артон мог сообщить ему, что он вырезал здесь всех. Кеорт его об этом не спрашивал. Специалист потерял много крови и сейчас лежал под капельницей с плазмой, которую Кеорту повезло найти в медхранилище. Артон время от времени терял сознание и почти ничего не говорил. Кеорт был отчасти этому рад – так можно было избежать разговора об Эйди.

Морин почти не отходила от неё. С того момента, как девушку с перевязанной головой отвели в её комнату, Морин была с ней. Помогала, ухаживала. Пыталась разговорить.

Всё зря. Эйди молчала.

Неясно было, узнаёт ли она Морин и Кеорта. Она понимала, что ей говорят, делала всё, о чём попросят, но воспринимала только самые простые просьбы: «сядь», «встань», «пойдём со мной». Морин пришлось кормить её с ложки, как ребёнка – неестественно послушного ребёнка со страшной повязкой на голове.

Глядя на них, Кеорт не мог отделаться от мысли, что Морин играет с большой живой куклой.

Морин говорила Эйди, что у неё шок, сильный стресс, что это временное, что это пройдёт. Эйди никак не реагировала на её слова, но Морин всё равно продолжала говорить, будто бы надеясь убедить то ли её, то ли себя. Гладила её руки, заглядывала в глаза. Эйди не поддерживала зрительный контакт, её глаза теперь были словно обращены внутрь.

Когда Морин положила Эйди на колени её альбом, открыла, стала перелистывать, выражение татуированного лица не изменилось. Она продолжала смотреть в невидимую точку, мимо страниц. А когда Морин протянула ей карандаш, Эйди взяла его горстью, как палку или молоток, и продолжала держать, ожидая, пока ей скажут, что с ним делать.

Тут Морин сломалась. Она молча обхватила девушку, стала баюкать, гладить по забинтованной голове. Эйди как-то машинально обняла её в ответ, при этом её лицо оставалось пустым и бесстрастным. Веки мерно опускались и поднимались, синие глаза смотрели в никуда.

Когда Кеорт заглянул в них, то увидел только зрачки, белки и радужную оболочку. Голубые озёра были пусты, в них больше ничего не было. На это невозможно было смотреть.

Кеорт отправил в рот ещё ложку холодного месива. Кажется, оно уже начало портиться.

Занимаясь раной Артона, осматривая то, что осталось от аванпоста, он всё не мог понять, как это получилось: вечером он ушёл из крепости – надёжной, хорошо защищённой, и утром вернулся в сумасшедший дом, полный трупов. В полутёмной столовой Морин рассказала, что здесь происходило ночью. По крайней мере, то, что видела и слышала.

Рассказывала долго, тяжело, и от её слов Кеорту становилось ещё хуже.

Вчера вечером Морин лежала в постели у себя в комнате, пытаясь уснуть. Она услышала шаги за дверью: кто-то быстро спускался по лестнице, потом пробежал по коридору. Морин подумала, что это Кеорт, и угадала. Правда, он не пришёл к ней в комнату, как она надеялась.

Кеорт не стал говорить, что в тот момент он о ней даже не помнил.

Вместо Кеорта к ней пришла Эйди. Начала рассказывать, что Артон снова исчез, что он ведёт себя странно. Видимо, её это беспокоило больше всего. Они разговорились.

Наверное, снаружи уже стемнело, когда голос из динамиков объявил, что «гостям» надлежит вернуться в свои палаты и ждать там. Морин и Эйди не сразу поняли, что под «гостями» голос имеет в виду их. До этого к ним никто не обращался по громкой связи.

Голос повторил, что им нужно вернуться в свои комнаты. «Персонал проведёт необходимые тесты. Гостям три и четыре предписывается беспрекословно выполнять указания персонала», – добавил голос.

Через минуту за ними пришли четверо в медицинских халатах.

Морин думала, что уже ничего не боится. Но тут ей стало по-настоящему страшно.

Они не отвечали на вопросы, молча приближаясь к ним. Один из них достал шприц.

Морин бросилась к двери. Её пытались схватить, она отчаянно отбивалась. Руки тянулись к ней со всех сторон, и она всаживала кулаки, локти и колени куда попало, ничего не разбирая от страха. Кто-то упал на койку и перевернул её; Морин перемахнула через койку и выскочила из комнаты.

Только забежав за угол, она поняла, что за ней никто не гонится и что Эйди осталась внутри. Морин сделала шаг обратно, к двери своей комнаты, и её парализовал животный ужас.

Из-за двери раздался крик, такой, что Морин не сразу узнала голос Эйди. Крик оборвался глухим ударом, будто на пол упало что-то большое, а потом шорох, будто что-то потащили по полу.

Когда дверь палаты откатилась в сторону и в проёме показались спины в халатах, Морин развернулась и бросилась бежать.

Она хотела выбраться из крепости, убежать как можно дальше, скрыться в лесу, но в холле наткнулась на охранников. Её не заметили, но она не решилась пройти мимо них и смогла только посмотреть сквозь открытые двери на лес, который был так близко. Снаружи шёл дождь, бушевал ветер. Начиналась буря.

Морин вернулась к жилым помещениям, прокралась к своей комнате. Дверь была открыта, внутри уже никого не было.

Персонал искал её методично. Бригада из трёх «медиков» проходила по коридорам, обыскивала комнату за комнатой. Морин пряталась, перебегала с этажа на этаж. Она чувствовала себя животным в загоне, которое собираются зарезать.

Её спасала предсказуемость действий «медиков». Они ходили всегда вместе, не разделяясь, и проверяли одну комнату за другой с одинаковой последовательностью. Голос монотонно зачитывал одно и то же сообщение, называя Морин «гостем номер четыре» и призывая подчиняться и не оказывать сопротивления. Двери продолжали открываться перед ней, хотя она ожидала, что её попытаются изолировать. У того, кто управлял аванпостом, будто были более важные дела, чем посторонний человек, которого его сотрудники пытаются поймать. Морин показалось бы даже, что избегать их легко, если бы ей не было так страшно.