Селянин - Altupi

области», имелась анфас-фотография сего мерзкого представителя чиновничества и человечества – рыбье лицо с пучком чёрных волос, зафотошопленное на синем фоне. Егору от него, к счастью, ничего, кроме цвета волос и глаз, не досталось, а Андрей унаследовал много черт, в том числе изгиб губ и курносость.

Из информации, кроме имени и должности, указывались только приёмные часы с возможностью электронной записи. По вторникам и пятницам с четырнадцати до восемнадцати. А сегодня среда… Кирилла озарила идея! Он кликнул по ссылке на электронную запись и вбил свои данные на пятницу — ФИО, паспорт. В графе «Сфера вопроса» отметил «Имущество» — разницы ведь не было никакой, главное, попасть в его кабинет. Если уж торчать дома три дня, то с пользой.

Радостный, Кирилл отодвинул ноутбук и откинулся на подушки. Ортопедический матрац подстроился под форму его тела.

Дома

64

Кирилл не заметил, как заснул, а когда проснулся и понял, что спал, в комнате было темно. Кто-то завесил штору и убрал с кровати ноутбук. В гостиной тихо разговаривал телевизор, на кухне журчала вода и гремела посуда — значит, не ночь, а ещё вечер, и он не проворонил обещанный звонок Егору. Мысль об этом одной из первых пришла в его одурманенную сном голову.

Кирилл повозил рукой по покрывалу, смятому его тушкой, залез под подушки, но смартфона не нащупал. Ему было интересно, сколько же он проспал, если в спальню завалился около полудня. Однако, сколько бы ни дрых, организм с удовольствием продолжал бы спать и подкидывал провокационные идейки забить на Рахманова, позвонить ему завтра и извиниться, сочинить какую-нибудь историйку про отобранные гаджеты, а сейчас закрыть глаза и спать дальше. Отоспаться за все две недели, за полтора месяца, проведённых в деревне в постоянном недосыпе. Раньше он мог спать практически сутками.

Только эти размышления казались предательскими. Голос, если не разума, то сердца возобладал: Егор так впахивает, а ты, сука ленивая, дрыхнешь! Егор ведь будет ждать звонка и, не дождавшись, бог весть чего себе навоображает, самооценка упадёт к нулю, душа, чистая душа с плохо зажившими рубцами снова будет ранена. В чём тогда его отличие от Виталика?

Невиданная во всех предыдущих отношениях нежность придала бодрости, Кирилл, потянувшись и зевнув, встал с постели. Под ногами был приятный прохладный паркет, комнату он знал назубок и давно научился передвигаться по ней в кромешной тьме вдрызг пьяным. Навыки не забылись, автопилот вёл верно. Кирилл дошёл до двери, поднял руку до той высоты, где находился выключатель, коснулся пластмассовой поверхности — нет, не забыл ещё! — и щёлкнул. Загорелись точечные светильники на потолке, ослепили, показали пространство в мельчайших деталях. Вот и ноутбук на тумбочке, и смарт там же. Кирилл сел на кровать, взял смартфон, нажал кнопку сбоку. Экран приобрёл яркость. По центру были электронные часы — двадцать один сорок девять. М-да, поспал действительно охуенно. Только звонить сейчас бесполезно, у Егора сейчас по расписанию водные процедуры, а потом ужин и процедуры с мамой Галей. Освободится не раньше одиннадцати. Кирилл решил ждать.

Первые минуты коротал время, тупо втыкая в рисунок на обоях, потом потёр лицо и встал. Вода на кухне литься перестала. Его пробуждение скорее всего было замечено, однако проигнорировано — и отлично. Он осторожно открыл дверь и высунулся в прихожую. Территория, как и предполагал, была пуста, дверь в смежную гостиную, где отец смотрел телек, прикрыта, а кухня находилась далеко.

Короткими перебежками Кирилл юркнул в туалет, снял джинсы и трусы и уселся на унитаз. Хорошо, но… непривычно. Кирилл и не знал, что можно отвыкнуть от унитаза, только факты говорили сами за себя. Струя из члена полилась почти без усилий — мочевой пузырь был переполнен, а с опорожнением кишечника неожиданно возникли проблемы — не получалось на унитазе! Гадить хотелось, подпирало, но не получалось. Организм привык опорожняться, сидя на корточках, низко свесив зад. Хоть на унитаз с ногами залезай!

Приложив усилия, прочитав инструкции, составы и артикулы всех освежителей воздуха, туалетной бумаги, средств для чистки, Кирилл всё-таки сделал своё дело, но разодрал весь анус. Вроде когда-то он так мучился в уличном сортире. До того, как его развалил. Но об этом Калякин вспоминать не хотел. Подтёрся трёхслойной «Зевой», надел трусы и джинсы и снова на цыпочках шагнул в прихожую.

Там его в полутьме поджидала мать. В красивом платье, немного в мокрых брызгах спереди, с макияжем и причёской. Руки её упирались в бёдра. Брови были скептически сдвинуты.

— Выспался? Ты что там, совсем не спал? Ехать он собрался… А за рулём заснул бы?..

— Не заснул бы, — буркнул Кирилл. Он стоял у двери туалета и корчил недовольные рожи в надежде, что скоро всё закончится, и паучиха его отпустит сидеть в интернете.

— Живи дома, кто тебе не даёт? — продолжала брюзжание мать. — Спи нормально, ешь нормально, а то совсем себя довёл. На тебя без слёз не взглянешь. Всё любовь твоя!.. Ты так и не ответил, откуда взялись эти наклонности!..

Ещё в начале монолога Кирилл свёл глаза к переносице, но последняя фраза его вовсе взбесила. Ну что у неё за мания такая — доводить его? Мыла б себе посуду да мыла, нет, надо влезть и разозлить!

— Какие наклонности? Ну же, давай скажи это слово вслух!

Дверь гостиной распахнулась, и из неё, загораживая лившийся оттуда яркий свет, вышел отец. В отличие от вечно ухоженной жены, он не боялся носить домашнее трико и футболки.

— Педерастические, — сказал за неё отец. — Проснулся, работничек? Морду не отлежал трудиться?

— Вам какая разница? Всё равно же дома заперли! Пидорас выполняет ваши указания! — Кирилл козырнул. — А насчёт наклонностей… Покопайтесь в своей родне, может, был кто голубоватый… Вам же лучше знать: вы же мои родители!

Лица исказились у обоих. Глаза отца налились кровью, как в мультиках, искривившийся рот превратился в оскал. За такой мимикой непременно последовала бы смачная оплеуха, если бы мать не рявкнула раньше:

— Кирилл!

— Ну что ещё? — Сын с нескрываемым раздражением повернулся к ней. Скрестил руки на груди, привалился плечом к туалетной двери. Здесь он чувствовал себя загнанным в угол, как заяц, на которого смотрят дула двух тяжёлых танков.

— На ночь не ругаются, — стальным, совсем не женским голосом произнесла мать. — Поговорить о