Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Все еще в Сикстинской капелле, — ответилШартран.

— Эвакуировать… немедленно. Всех…

Лейтенант дал приказ одному из гвардейцев, и тот со всех ногпомчался в капеллу.

— Вертолет… — продолжил камерарий, кривясь отболи. — Вертолет… на площади… срочно в госпиталь…

Пилот находящегося у ступеней базилики папского вертолетасидел в кабине и энергично растирал виски. Какофония звуков на площади неуступала шуму вращающегося на холостом ходу пропеллера. Поведение толпы ничемне напоминало торжественное бдение со свечами. Пилот не переставал удивлятьсятому, что протест все еще не превратился в полномасштабный бунт.

За двадцать пять минут до полуночи площадь Святого Петрапо-прежнему была заполнена стоящими плечом к плечу людьми. Некоторые из нихмолились, другие рыдали, оплакивая церковь, третьи выкрикивали непристойности вадрес религии.

«Попы получили то, что заслужили!» — вопили они. Но такихбыло явное меньшинство. Значительная часть собравшихся на площади во весь голосраспевала отрывки из Апокалипсиса.

Голова пилота раскалывалась не только от шума, но и отслепящих лучей прожекторов прессы, бивших прямо в стекло кабины. Пилотприщурился и посмотрел на клокочущую массу. Над головами людей он увиделлозунги:

АНТИВЕЩЕСТВО — АНТИХРИСТУ! ВСЕ УЧЕНЫЕ — САТАНИСТЫ НУ И ГДЕЖЕ СЕЙЧАС ВАШ БОГ?

Головная боль усилилась, и пилот застонал. Ему захотелосьнатянуть на стекло кабины виниловый чехол, чтобы не видеть этой вакханалии, ноон знал, что этого делать нельзя, так как в любой момент могла последоватькоманда на взлет. Лейтенант Шартран только что передал ему по радио ужасноесообщение. Камерарий подвергся нападению со стороны Максимилиана Колера иполучил серьезное ранение. Шартран, американец и женщина в шортах выносяткамерария, чтобы доставить его на вертолете в госпиталь.

Пилот чувствовал свою личную вину за это нападение. Он клялсебя за то, что не решился предпринять действия, на которые толкала егоинтуиция. Забирая Колера в аэропорту, он увидел в помертвевших глазах ученогонечто странное. Что именно, пилот определить не мог. Но выражение глаз емусовсем не понравилось. Впрочем, это вряд ли имело какое-нибудь значение. Всешоу срежиссировал сам капитан Рошер, и именно он настаивал на том, что этотпарень спасет церковь. Видимо, капитан, ошибся.

Над толпой прокатилась очередная волна шума, и пилот увиделцепочку кардиналов, торжественно выходящих из Ватикана на площадь СвятогоПетра. Чувство облегчения, которое испытали высокопоставленные священнослужители,оказавшись на свободе, быстро сменилось изумлением. Кардиналов потрясло то, чтоони увидели на площади.

Толпа шумела не переставая. Голова пилота раскалывалась отболи. Ему срочно требовалась таблетка аспирина. Может быть, даже три таблетки.Ему очень не хотелось отправляться в полет, напичкавшись лекарствами, но этобыло все-таки лучше, чем лететь с разламывающейся от боли головой. Пилот досталаптечку первой помощи, хранившуюся среди карт и справочников в коробке междудвумя сиденьями. Он попытался открыть коробку, но та оказалась закрыта назамок. Пилот огляделся по сторонам в поисках ключа и, не увидев его, отказалсяот своей идеи. «Это явно не мой вечер», — подумал он и возобновил массажголовы.

* * *

А в это время в темной базилике Лэнгдон, Виттория и двоешвейцарских гвардейцев, напрягая все силы, пробирались к главному выходу. Ненайдя ничего более подходящего, они вчетвером несли камерария на узком столе.Чтобы удерживать неподвижное тело в равновесии, им постоянно приходилосьбалансировать этими импровизированными носилками. Из-за дверей до них доносилсяглухой ропот толпы. Камерарий пребывал в полубессознательном состоянии.

Отпущенное им время стремительно истекало.

В одиннадцать часов тридцать девять минут они вышли избазилики. От ослепительного света направленных на них прожекторов на глазахЛэнгдона выступили слезы. Белый мрамор собора сверкал так, как сверкает подярким солнцем девственно-чистый снег тундры. Лэнгдон прищурился и попыталсяукрыться за гигантскими колоннами портика. Но свет лился со всех сторон, испасения от него не было. Над толпой перед ним высился коллаж из огромныхтелевизионных экранов.

Лэнгдон стоял на верхней ступени величественной лестницы,чувствуя себя актером на самой большой в мире сцене. Актером не добровольным, аставшим таковым в силу стечения обстоятельств. Из-за стены слепящего света донего долетал шум двигателя вертолета и рев сотни тысяч голосов. Слева понаправлению к площади двигалась группа кардиналов. Служители церкви замерли вотчаянии, увидев разворачивающуюся на ступенях драму.

— Осторожнее, осторожнее, — приговаривал Шартран,когда группа начала спускаться в направлении вертолета. Все внимание лейтенантабыло сосредоточено на столе с лежащим на нем камерарием.

Лэнгдону казалось, что они двигаются под водой. Его рукиболели под тяжестью камерария и стола. Профессор думал, что более унизительнойкартины, чем эта, быть просто не может. Но уже через несколько секунд онубедился в обратном. Два репортера Би-би-си пересекали открытое пространство,чтобы присоединиться к своим собратьям. Но, услышав усилившийся рев толпы, ониобернулись и помчались назад. Камера Макри уже работала. Стервятники, подумалЛэнгдон.

— Стоять! — крикнул Шартран. — Назад!

Но репортеры не остановились. Через шесть секунд всеостальные каналы начнут транслировать прямую передачу Би-би-си, подумалЛэнгдон. Но он ошибся. Трансляция началась уже через две секунды. Словно покоманде со всех экранов на площади исчезли бегущие цифры обратного отсчета ибодро лопочущие эксперты. Вместо них начался прямой показ того, что происходилона ступенях собора Святого Петра. В какую бы сторону ни смотрел Лэнгдон, еговзору открывалось цветное изображение неподвижного тела камерария. Картинкадавалась крупным планом.

Так нельзя, подумал Лэнгдон. Ему хотелось сбежать полестнице, чтобы прекратить издевательство, но сделать это он не мог. Крометого, его вмешательство все равно оказалось бы бесполезным. Лэнгдон не знал,что послужило причиной последующих событий — рев толпы или прохлада ночи, нопроизошло нечто совершенно невероятное.