Затерянный в сорок первом - Вадим Мельнюшкин

– Двенадцать раненых, четверо тяжелых, пятеро убиты. На ближайшее время вопрос по советским винтовочным боеприпасам снят – взяли почти семьдесят тысяч патронов, также прочих около пятнадцати тысяч. Две сотни гранат. Три десятка пулеметов разных марок, четыре десятка автоматов, четыре снайперские винтовки, тридцать пистолетов. Это примерно, не до штуки, потому как часть бойцы во время боя разобрали. Некоторое количество медикаментов и перевязочных материалов. Есть пятьдесят восемь семидесятишестимиллиметровых снаряда. Так как подобной артиллерии у нас нет, можно попробовать разобрать – из фугасов извлечь взрывчатку, хотя ее в них и немного, шрапнели можно использовать вместо растяжек. Взрывчатки осталось двадцать килограммов, да и то потому, что в поезде взяли. Во время боя израсходовали около десяти тысяч патронов, более ста гранат, в основном на минирование. Пятидесятимиллиметровых мин к минометам больше нет.

– Спасибо, вы потом вместе со старшиной Зиновьевым поправьте заявку на Большую землю. Мне кажется, раз мы теперь несильно стеснены в патронах, неплохо было бы получить диски для пулеметов ДП и ДТ, так как из-за их малого количества мы можем использовать только часть этих пулеметов.

– Неплохо бы еще магазинов к «светкам» добавить, – вмешался Матвеев. – Обоймами дозаряжать медленно.

– Хорошо. Это уже частности. Виктор Алексеевич, я не совсем понял по минометным минам – у нас же пятидесяток больше двухсот штук было. А теперь сразу кончились?

– Не совсем, – Нефедов опять тер свой небритый подбородок. Быстро он все-таки обрастает. – Два миномета с сотней мин отдали Серегину в рейд. У него кроме тринадцатимиллиметрового пулемета и винтовочных гранатометов, почитай, больше ничего серьезного и нет.

– Хорошо, значит, имеем шанс получить часть мин назад, если, конечно, третьей роте таскать их туда-обратно не в лом будет.

Немудреная шутка немного разрядила тяжелую атмосферу.

– Командир, – хрипло начал Жорка. – Сегодня немец опять летал, так Кондратьев с Тихвинским его подслушали.

Вот странно – вчера он нужен был, так не летал, а сейчас гляди – разлетался.

– Чего услышали?

– Да не нашел он ничего.

– Калиничев, а твои костры жгут?

– Жгут.

– Значит, хреново жгут.

– А если сильней, так не поверят, что по правде.

Тоже правильно, однако.

– Ладно, может, завтра заметит. А что нам расскажет наша контрразведка?

– Ведем работу, – Зиновьев вытащил из положенной на стол планшетки несколько листов бумаги. – Получил списки личного состава у товарища Кошки. Уже появились вопросы. Вот список тех, кого не стоит ближайшее время выпускать из расположения.

Список оказался внушительным, фамилий на тридцать. Как и ожидал, нашел Клещева.

– Как долго может идти проверка?

– Результаты будут через месяц, но каковы будут эти результаты… Вероятно, часть проверить будет просто невозможно. Например, если предыдущие места жительства находятся в зоне оккупации, а части, где они ранее служили, уничтожены или расформированы.

– И что тогда будем делать? – это уже поинтересовался Нефедов.

– Смотреть будем по обстановке. Кроме того, встретился с товарищами из Залесья. По этому вопросу я хотел бы лично поговорить с командиром отряда. Вообще, работы впереди очень много.

– А что со связью с Большой землей?

– Я представлю вам шифровки после совещания.

Не хочешь говорить при всех, не надо.

– Еще есть какие-то вопросы, требующие общего внимания? Нет? Тогда всех, кроме товарища Зиновьева, прошу заняться своими обязанностями.

– Товарищ младший лейтенант госбезопасности, хочу напомнить, я уже заявлял, что никогда не занимался дознанием ранее, – начал старшина, когда дверь закрылась.

– А я раньше никогда не командовал партизанским отрядом. И что?

– Я не владею методиками. Если мне и удастся распознать ложь, то только очень очевидную. Подготовленного агента раскрыть, таким образом, не удастся.

– Павел, не думаю, что сейчас в отряде есть специально внедренные агенты, кроме тебя и твоих людей. Агенту противника здесь просто неоткуда взяться. Но, возможно, скоро в отряде начнут появляться новые люди. Только в тех деревнях и селах, что мы относительно контролируем, более восьмидесяти человек бывших военнослужащих Красной армии, и это лишь те, о которых мы знаем. Некоторые из них вполне могут попытаться попасть в отряд. Сейчас не пытаются, потому что ждут окончания войны, но когда поймут, что все это надолго… Когда до них дойдет, что Красная армия вернется и придется отвечать на неприятные вопросы, вот тогда они будут пытаться влиться в отряд. Может быть, не в наш, может, даже захотят организовать свой, но и тогда с ними придется сотрудничать.

– Не поздно ли будет – возвращаться?

– Думаю, войны на всех хватит, и мало кто сможет от нее спрятаться. До немцев тоже скоро дойдет. А вот как они тогда начнут действовать? Будут пытаться вести политику умиротворения – возможно, так и будем здесь бегать в одиночку, начнут затягивать гайки, а то и устроят террор – получат тоже в ответ. Партизанская борьба у нашего народа в крови. И в том и в другом случае надо ждать внедрения агентов. Сложнее даже другое – могут заставить, лаской или таской, работать на себя тех, кому мы уже доверяем.

– Вот я и хотел поговорить насчет Фефера.

– Происхождение не нравится?

– Не только. Темнит он что-то.

– В чем темнит?

– Стал его о Полоцке спрашивать, ну знакомства там и прочее, а он крутит, явно что-то скрывает.

– Правильно скрывает. Задание у него – выйти на городское подполье. И вроде как есть наметки, но как-то все криво там и неубедительно. Раз собираешься проверять людей, забрось-ка запросец на некоего бывшего пограничного капитана по фамилии Лиховей, имя и отчество, извини, не знаю. До войны работал где-то в системе образования в Витебске.

– Выход на подполье через него?

– Да.

– А что смущает?

– Утверждает, что взрыв в Полоцке его рук дело. Взрыв был давно, а сам он в городе, скорее всего, недавно, если не был на нелегальном положении, конечно.

– Хорошо, сделаю. Но за Фефером этим тоже надо последить.

– Надо – следи, только лучше лишний раз его не нервировать, задание у него не из легких. Что с шифровками?

– Вот две.

Так, посмотрим, чем нас порадуют. Передать данные всех военнослужащих, а также гражданских лиц, числящихся в отряде. Этим Зиновьев уже занимается. Ого, провести аттестацию на подтверждение званий красноармейцев и командиров. Интересно, как это делается? Хорошо, Нефедова озабочу – он должен разбираться. Активизировать деятельность по уничтожению немецко-фашистских оккупантов и предателей. Будем считать, активизировали. Активизировать борьбу на коммуникациях противника. Тут и да, и нет, но отпишемся, что да, но если не подкинут взрывчатки…