Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

Сверх того, члены Общин приобрели корпоративное чувство и обычай совместных действий. Хотя благодаря превосходству своего социального статута рыцари графств заняли лидирующее положение в дебатах, они составляли единое сословие – общины или народ королевства, весьма далекое от лордов, а не отдельные сословия рыцарей и горожан, как в континентальных парламентах. Они представляли не классы или их название, но местность, действуя вместе для «общего блага», ставя корону в известность о нуждах и взглядах своих местных общин, и привнося свое влияние в орган, на котором зиждилась власть в Англии – королевский Совет или, исходя из настоящей тенденции в условиях большого кризиса в политической жизни государства, короля в парламенте. Их влияние и престиж были больше, потому что даже когда, что иногда случалось, они были младшими сыновьями баронских семей, рыцари заседали вместе с горожанами как простолюдины. Как Лордам, так и Общинам легче стало действовать сообща, монархии – труднее покушаться на свободы подданных посредством натравливания одного класса на другой. Без этого тенденция к абсолютизму, являющаяся неотъемлемой частью растущего могущества национальной монархии, могла бы стать слишком сильной и способной к сопротивлению, как это произошло практически в каждом европейском королевстве между XIV и XVII веками.

Когда в конце апреля 1376 года канцлер сэр Джон Нивет обратился к собравшимся лордам и Общинам в Расписной Палате в присутствии короля и его сыновей, советников и судей, все понимали, что государственные дела приняли скверный оборот. Провозгласив, что государство находится в смертельной опасности и враги в лице Франции, Испании, Гаскони, Фландрии и Шотландии уже наготове, он попросил налог в размере десятой части доходов с духовенства и пятнадцатой части доходов с мирян и дополнительные пошлины на шерсть и другие товары для обеспечения защиты от вторжения и ведения войны с Францией. В соответствии с обычаем, он закончил прямым обращением к рыцарям и горожанам, взывая к их верности и угрожая конфискацией имущества, что если есть что-либо к улучшению и исправлению или если государство плохо управляется, или даются вероломные советы, по их доброму совету они должны принять меры[421]. Обеим палатам было затем приказано разойтись по своим местам: Лордам – в Белую Палату королевского дворца, а Общинам – в зал для собрания каноников Вестминстерского аббатства, и там «обсудить и посоветоваться друг с другом».

Когда Общины встретились на следующее утро, они прежде всего поклялись во взаимной преданности, а также сохранить все услышанное в тайне. Затем «рыцарь из южного графства» направился к аналою в центре зала и, ударив по нему, дал выход тому, что было у каждого на уме. «Вы слышали, – сказал он, – как печальны наши дела в парламенте, как наш господин король просил духовенство и общины о налоге в десятую и пятнадцатую части дохода и пошлин на шерсть и другие товары. По моему мнению, это слишком много, ибо общины и так слишком ослаблены и обнищали из-за различных поборов и налогов, которые они платили до настоящего времени, и чего они более не в силах выдержать. Кроме того, все, что мы давали на ведение войны долгое время, мы потеряли, потому что эти деньги были растрачены и разворованы. Так что было бы неплохо рассмотреть вопрос, как наш господин король может жить и управлять своим королевством и вести войну на доходы со своих доменов, а не требовать выкуп со своих вассалов. Также я слышал, что есть некоторые люди, которые, о чем не знает король, имеют в своих руках имущество и богатства на большую сумму золота и серебра, и что они обманом утаили эти указанные богатства, которые приобрели через вероломство и вымогательство».

После этого оратор за оратором выходили к аналою, чтобы выразить общее мнение, что лорд Латимер, королевский управляющий и финансовый агент, лондонский купец и исключительно непопулярный спекулянт по имени Ричард Лайонс получили огромные прибыли от того, что рыночная таможня была перенесена из Кале, от того, что без нужды авансировали королю деньги под вопиюще высокие проценты и от того, что выкупали старые долги короны у ее кредиторов за десятую или даже двенадцатую часть их номинальной стоимости и затем убеждали своего дряхлого господина полностью возмещать их. Все, однако, чувствовали, что перед лицом таких могущественных людей, как Ланкастер и Латимер, общинам бесполезно будет действовать без, как кто-то правильно заметил, «совета и помощи тех, кто могущественнее и мудрее». Было, таким образом, предложено обратиться к лордам и испросить назначение комиссии из четырех епископов, четырех графов и четырех баронов для консультации с ними по вопросу о внесении улучшений и исправлений.

Эти прения, длившиеся целый день, закончились речью управляющего графа Марча, рыцаря графства от Херефорда по имени Питер де ла Map. Он подвел итог дебатам и мнениям, высказанным Общинами, да так умело, что он был единодушно приглашен быть оратором от Общин или их спикером. Именно он первым занял эту должность. «Не страшась угроз со стороны своих врагов, – как свидетельствует Сент-Олбанский хронист, – стойкий к интригам завистников», он исполнял свои обязанности с твердостью и решимостью. Когда Общины прибыли к дверям Белой Палаты и только их лидерам разрешено было переступить порог, остальные же были оттеснены назад, де ла Map, не испугавшись неудовольствия герцога Ланкастера[422], отказался говорить до тех пор, пока все члены палаты не будут впущены в зал. Он не пошел также ни на какие уступки, когда герцог, столкнувшись с его упрямым молчанием и «большой неловкостью», заметил: «Сэр Питер, нет необходимости для того, чтобы так много представителей Общин присутствовали здесь для ответа, но достаточно двух или трех, согласно существующему обычаю». В конце концов, когда стало ясно, что у короны нет никакой надежды получить субсидии до тех пор, пока Общины не будут удовлетворены, герцог согласился, и те, кого оставили за дверями, вошли.

Удовлетворив свое требование в назначении комиссии лордов под руководством врага, как графа Марча, так и герцога Ланкастера, епископа Уильяма Викенгемского, 12 мая Общины вернулись к делу. Через своего спикера они настояли на том, что перед тем, как обсуждать королевскую просьбу о даровании субсидий, те, кто виновен в растрате и присвоении уже вотированных налогов, должны быть лишены должностей и наказаны за «то, что воспользовались своей хитростью для обмана короля». Когда Ланкастер спросил: «Как это и кто те, кто воспользовались обманом?», де ла Map храбро довел свою атаку до конца, обвинив Латимера в его присутствии, так же, как и его агента Лайонса и всемогущую любовницу короля Алису Перрерс. Латимер, способный и грозный, сражавшийся при Креси и Орее, указал на то, что перенесение рыночной таможни было санкционировано королем и советом. Но его обвинитель, «готовый перенести любые страдания ради правды и справедливости», ответил, «что это произошло вопреки закону Англии и вопреки статуту, принятому парламентом, и что то, что было утверждено в парламенте статутом, не может быть отменено без согласия парламента и что он предъявит им статут». После чего он извлек книгу статутов и зачитал данный статут «в присутствии всех лордов и Общин, так, чтобы никто не смог ему противоречить».