Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале 1370 года сэр Джон Чендос – самая любимая фигура в обоих лагерях – пал в схватке рядом с Пуатье. «Куртуазный и милостивый, дружелюбный, великодушный, доблестный, мудрый и честный во всем, – писал о нем Фруассар, – нигде не найти было рыцаря более любимого и более прославляемого, чем кто-либо другой». Его смерть вызвала переход на французскую сторону тысяч гасконцев, которые, пока он был констеблем, оставались верными англичанам. С его уходом Черный Принц потерял самого мудрого из своих советников и последнюю надежду на примирение с французским королем.
Тем летом Муассак, Ажен и даже Эгильон, который двадцать лет назад противостоял французской армии месяцами, пали всего после нескольких дней осады. Граф д'Арманьяк был в менее 50 милях от Бордо. В конце августа англичане пережили окончательное унижение, когда город Лимож был сдан герцогу Беррийскому своим собственным епископом после того, как горожане подняли восстание и захватили маленький английский гарнизон под командованием сэра Хьюго Колвли. Горько обиженный – ибо епископ являлся одним из самых близких друзей – Черный Принц восстал с ложа болезни в Ангулеме и, на носилках посреди своей собственной армии отправился в поход на город. Пробив стены с помощью подкопов, он взял город штурмом той же ночью. В процессе грабежа, который последовал за штурмом, творились ужасные вещи, хотя история о поголовном истреблении, рассказанная Фруассаром, возможно, не является истинной и была изъята из его более поздних описаний падения города[417]. Но месть, предпринятая Черным Принцем и его распущенной армией, потрясла даже ту не особо гуманную эпоху и сильно подорвала его репутацию в среде рыцарства. Она также нанесла англичанам неисчислимый урон.
Месяц спустя французский король сделал Бертрана дю Геклена коннетаблем Франции и главнокомандующим всех ее войск. Этот низкорослый, приземистый, грубый ветеран, имевший большой опыт в наемных делах, был именно тем заместителем, в котором нуждался Карл для своей фабианской стратегии уничтожения захватчиков. В дни, когда господствовала высокомерная феодальная знать, умиравшая при Креси и Пуатье, такое повышение было немыслимым. Теперь, после гражданских войн и анархии, оно оказалось неизбежным, ибо бретонский рыцарь стал героем Франции. Но главная честь в уничтожении до сих пор непобедимых англичан принадлежала невоинственному, незаметному суверену, который очень точно разбирался во всем и так хитро использовал все возможные средства для их поражения.
В ноябре 1370 года, спустя два месяца после разграбления Лиможа и через три года после своей победы в Найере, Черный Принц, больной и раздавленный человек, передал командование и управление Аквитанией своему брату Джону Гонтскому. В январе 1371 года он отплыл в Англию, где обнаружил своего отца, тогда также героя Европы, глубоко погрязшим в любовной зависимости от своей любовницы Алисы Перрерс, бывшей фрейлины королевы. Заперевшись в Беркхемстедском замке и не принимая никакого участия в общественной жизни, он наблюдал со смертного одра закат английского успеха.
Его отъезд ничего не изменил в ходе войны. Джон Гонтский, амбициозный, торопливый и обычно неудачливый человек, был не больше способен сопротивляться французскому продвижению, чем его брат. В конце лета 1371 года, после шестимесячной кампании, он также оставил командование и передал управление того, что осталось от английского доминиона гасконскому ветерану Пуатье капталю де Бушу. А спустя несколько недель он женился на старшей дочери и сонаследнице почившего дона Педро и в результате чего стал все больше втягиваться в дела, касаемые кастильского трона.
И хотя герцог теперь называл себя королем, единственное приданое, которое принесла ему его жена, были «замки в Испании». Французская помощь к настоящему моменту снова возвела Бастарда на трон и связала его постоянным союзом против Англии. С этого времени главным фактором войны стал кастильский заокеанский флот. Со своим навязчивым стремлением к военной славе англичане забыли о необходимости быть сильными на море, а преимущество, которое Эдуард получил после победы при Слейсе и которое позволило ему разграбить Францию, ускользнуло из его рук. С тех пор как первая вспышка Черной Смерти истощила морские ресурсы страны посредством вербовки кораблей и моряков и пренебрежением выплатой им жалования, в то время как предоставление иностранным купцам монополии на экспорт шерсти привело к упадку английского судостроения, Эдуард все еще владел обоими берегами Дуврского пролива и называл себя господином на море, но в Атлантических водах между Англией и Гасконью кастильские галиасы все больше и больше мешали сообщению. Осенью 1371 года Гай де Бриан – знаменосец при Креси и рыцарь-основатель Ордена Подвязки – выиграл сражение против французских пиратов при Роскофе рядом с побережьем Бретани, где снова разразилась гражданская война после ссоры между герцогом Джоном и его французским сюзереном. Но 22 июня 1372 года, когда гораздо больший по численности английский флот попытался освободить Ла Рошель под командованием нового наместника Аквитании графа Пемброка, он был разбит объединенными флотами Франции и Кастилии, а сам Пемброк и большая часть его подчиненных попали в плен. Последняя попытка Эдуарда III и Черного Принца собрать новую армию для освобождения Гаскони под своим личным началом провалилась из-за ужасного осеннего шторма, в котором после шести недель дрейфа в устье пролива погибли тысячи моряков. Это было последнее появление короля на войне.
Поскольку Ла Рошель находилась в руках французов, а кастильский и французский флоты контролировали Бискайский залив, дело англичан во Франции было проиграно. Гасконская винная торговля была разрушена, так же, как в одно мгновение разорвана многолетняя связь между Англией и Гароннской долиной. Летом 1373 года Джон Гонтский попытался по суше сделать то, что должно было быть сделано по морю, отправившись из Кале 4 августа с армией в 15 тысяч человек и совершив поход через всю восточную Францию, который закончился под Рождество в Бордо после зимнего марша через Овернь. Эта проверка на прочность, в которой погибло огромное количество лошадей, рассматривалась как «делающая англичанам честь» и, возможно, спасла Бордо, но поскольку французы уклонились от сражения, она оказалась напрасной.
С падением Ла Реоля в начале 1374 года все, что осталось от английской заморской империи, было Кале и тонкая полоска побережья между Бордо и Байонной – меньшая, чем даже при вступлении Эдуарда на престол. Побудив французов к национальному самосознанию, ее король и принцы не могли больше сопротивляться естественному объединению французов. Но англичане все еще не могли этого видеть; после стольких побед поражения казались им карой за грехи их правителей. Они с ужасом наблюдали своего короля – когда-то бывшего идеалом христианского рыцаря – наряжающего свою конкубину в драгоценности умершей королевы и указывающего ее в турнирных списках как Леди Солнца. Они с жалостью узнали о состоянии великого воина, его сына, прикованного к постели в своем замке в Беркхемстеде. И они поносили королевских министров, а когда появлялась возможность, через своих представителей в парламенте, отлучали их должности.