Эпидемия стерильности. Новый подход к пониманию аллергических и аутоиммунных заболеваний - Мойзес Веласкес-Манофф

В статье в New England Journal of Medicine, опубликованной в 2011 году, генетик Ирвин Маклин отмечает, что генетическое стимулирование выработки филаггрина может решить проблему развития атопического дерматита и аллергического марша. Безусловно, это действительно так. Разработка таких методов, вне всяких сомнений, принесла бы пользу. Однако существует множество доказательств того, что, хотя проблемы с кожным барьером действительно усиливают подверженность развитию аллергических заболеваний, последовательность событий, которые приводят к этому, начинается на более глубоком уровне иммунной системы — на уровне пренатального иммунного импринтинга и контакта со «старыми друзьями». В таком случае не целесообразно ли решить исходную проблему?

Мой эксперимент был направлен на достижение именно этой цели: слегка активизировать системный иммунитет посредством внедрения анкилостомы в тонкий кишечник. Именно поэтому я нахожу столь интересными изменения, произошедшие с моей кожей. Я не могу точно сказать, как гельминты изменили иммунный ответ в моей коже, но это были реальные и заметные перемены. Я возьму на себя смелость предположить, что при наличии такого воздействия на мою иммунную систему в начале жизни, возможно, даже в утробе матери, я бы избежал появившихся впоследствии аллергических заболеваний, а может (кто знает!), даже аутоиммунного заболевания.

На протяжении всей эволюции человека рост человеческого суперорганизма происходил в соответствии с предсказуемой закономерностью как в плане «действующих лиц», образующих суперорганизм, так и в плане времени их прибытия. Формирование суперорганизма происходило следующим образом. В момент рождения вагинальная и фекальная микробиота матери окутывала ребенка с ног до головы — это был первый микробный засев. Грудное молоко матери обеспечивало дальнейшее заселение организма микробами. Особые сахара, содержащиеся в грудном молоке, способствовали формированию сообщества определенных микробов в вашем кишечнике. А само молоко содержало информацию о том, каким должен быть иммунный ответ. Оно усиливало некоторые аспекты защиты от патогенов, а также подавало сигнал о толерантности.

После прекращения грудного вскармливания отец и мать пережевывали для ребенка пищу. В итоге он получал вирус Эпштейна — Барр и Helicobacter pylori. Возможно, туберкулезная палочка Mycobacterium tuberculosis также появлялась в организме, закреплялась там и переходила в латентное состояние. Большая дружная семья (много братьев и сестер, других детей, тетушек и дядюшек) обеспечивала «золотое дно» контактов с другими микробами. В итоге в раннем возрасте ребенок становился носителем сложного и разнообразного микробного сообщества. Представляя собой целую экосистему, это микробное сообщество было более устойчивым и менее уязвимым перед вторжением извне по сравнению с современным микробным сообществом. Будучи микробным органом, сообщество микробов обеспечивало базальный уровень стимуляции иммунного ответа, который носил более успокаивающий характер, чем в постсовременный период.

В раннем детстве появлялась колония гельминтов, которых не обязательно было много, но как минимум несколько. Со временем иммунная система повышала свою способность изгонять этих паразитов, но они никогда не уходили полностью[653]. По всей вероятности, некоторые гельминты оставались на всю жизнь.

Все это время человек пил воду из рек и озер, изобилующую сапрофитами и другими бактериями, обитающими в почве — микробами, которые накапливаются в воде по мере ее перемещения по лугам и лесам, по склонам гор и через биосферу. Иммунная система обращала внимание на эти микробы, регистрировала их присутствие и отступала.

Человек питался продуктами, которые подвергались кулинарной обработке и ферментации, но все же были волокнистыми, грубыми и (по сравнению с современными продуктами питания) трудноперевариваемыми. Микробы, которых ребенок получал от матери, от ровесников, из внешней среды и от других животных (а может, даже из сырых продуктов), помогали ему извлечь из этого рациона все до последней калории.

Диарея была частым явлением. Около 25% людей (иногда больше, а иногда меньше, в зависимости от размера группы, климата, изобилия пищи, конфликтов и других факторов) умирали в течение первого года жизни[654]. Еще 4% уходили из жизни до пяти лет. Однако если удавалось дожить до пятнадцати лет, вполне можно было рассчитывать на достижение шестидесятилетнего возраста. Рост шел другими темпами. Ресурсы, которые вкладывались в иммунную систему на раннем этапе жизни, требовали более постепенного роста, чем в наши дни. Половая зрелость наступала в более позднем возрасте[655]. В конце каменного века рост людей был сопоставимым с ростом современных людей[656]. А в доиндустриальной Европе сельские жители оставались высокими даже тогда, когда горожане стали более низкорослыми.

В период беременности живой мир, который я только что описал, посредством иммунной системы поддерживал коммуникацию с развивающимся эмбрионом. Иммунная система готовила будущего ребенка к приходу в мир, изобилующий микробами и паразитами. Такая подготовка подразумевала совершенствование инструментов распознавания микробов. С самого начала на белых кровяных клетках было много микробных сенсоров. С другой стороны, эти клетки обладали также способностью подавлять ненужное воспаление.