Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоан Кэтлин Ролинг

— Конечно, милорд, конечно… все, что угодно…

— Очень хорошо… ты можешь идти. И пришли ко мне Эйвери.

Руквуд попятился, кланяясь, и исчез за дверью.

Оставшись один в темной комнате, Гарри повернулся к стене. На ней, в тени, висело зеркало с трещиной, все в каких-то древних пятнах. Гарри шагнул к нему. Его отражение выросло и яснее обозначилось в полумраке… лицо белее черепа… красные глаза с щелями вместо зрачков…

— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

— Что? — взвизгнул чей-то голос рядом.

Гарри отчаянно замахал руками, запутался в пологе и упал с кровати. Несколько секунд он не мог понять, где находится: он был уверен, что на него из темноты вот-вот снова глянет белое, похожее на череп лицо, и тут, совсем близко, раздался голос Рона.

— Если ты перестанешь барахтаться как псих, я тебя вытащу!

Рон сорвал материю, и Гарри уставился на него в лунном свете. Он лежал на спине, и его шрам раздирало болью. Рон, по-видимому, собирался лечь спать: он уже выпростал одну руку из-под мантии.

— Опять на кого-то напали? — спросил Рон, рывком поднимая Гарри на ноги. — На отца? Снова эта змея?

— Нет… все целы… — пробормотал Гарри. Его лоб горел как в огне. — Правда… не знаю, что будет с Эйвери… он дал ему ложную информацию… Волан-де-Морт в ярости…

Гарри застонал и без сил опустился на постель, дрожа и потирая шрам.

— Но Руквуд собирается ему помочь… теперь он снова на верном пути…

— О чем ты говоришь? — испуганно спросил Рон. — Ты хочешь сказать… ты только что видел Сам-Знаешь-Кого?

— Я был им, — ответил Гарри, вытянул в темноте руки и поднес их к лицу: он хотел убедиться, что они уже не те, смертельно-бледные, с длинными пальцами. — Он говорил с Руквудом — это Пожиратель смерти, он тоже сбежал из Азкабана, помнишь? Руквуд сейчас сказал ему, что Боуд не мог этого сделать.

— Чего «этого»?

— Что-то взять… он сказал, Боуд должен был знать, что не сможет… На Боуда наложили заклятие Империус… По-моему, он сказал, что это дело рук отца Малфоя.

— Боуда заколдовали, чтобы он взял какую-то вещь? — сказал Рон. — Но… Гарри, это наверняка…

— То самое оружие, — закончил за него Гарри. — Знаю.

Дверь спальни открылась; вошли Дин и Симус. Гарри снова лег на кровать, поджав под себя ноги. Поскольку Симус совсем недавно перестал считать его чокнутым, не стоило давать им понять, что здесь произошло что-то необычное.

— Ты сказал, — пробормотал Рон, наклонившись к нему и для прикрытия наливая себе воды из кувшина, стоявшего на тумбочке, — что ты был Сам-Знаешь-Кем?

— Да, — тихо ответил Гарри.

Рон судорожно глотнул из стакана; Гарри видел, как вода пролилась ему на подбородок и грудь.

— Гарри, — прошептал он, пока Дин с Симусом шумно готовились ко сну, снимая мантии и переговариваясь, — ты должен рассказать…

— Ничего я не должен, — решительно возразил Гарри. — Если бы я освоил окклюменцию, я бы вообще ничего этого не увидел. Они же хотели, чтобы я научился изолировать свое сознание.

Под словом «они» Гарри разумел Дамблдора. Повернувшись спиной к Рону, он услышал, как скрипнула кровать товарища: Рон тоже улегся. Скоро шрам Гарри опять запылал, и ему пришлось закусить уголок подушки, чтобы подавить стон. Он знал, что где-то карают Эйвери.

* * *

На следующее утро Гарри и Рон дождались перемены, чтобы рассказать обо всем Гермионе: они хотели быть абсолютно уверены, что их не подслушают. Отведя Гермиону в их любимый угол прохладного, продуваемого ветерком двора, Гарри во всех подробностях описал ей свой вчерашний сон. Когда он закончил, она некоторое время молчала, с болезненной сосредоточенностью глядя на Фреда и Джорджа в противоположном углу двора: оба безголовые, они торговали своими волшебными шляпами, доставая их из-под мантий.

— Так вот почему они его убили, — тихо сказала она, наконец оторвав взгляд от близнецов. — Когда Боуд попытался украсть это оружие, с ним что-то случилось. Я думаю, на этом оружии или вокруг него были какие-то оборонительные заклятия и его нельзя было трогать. Поэтому Боуд и очутился в больнице святого Мунго — память отшибло и язык отнялся. Но помните, что сказала нам целительница? Что он поправляется. А они не могли допустить его выздоровления, правда? Шок, который он испытал, коснувшись этого оружия, мог разрушить чары, наложенные Малфоем. Если бы к нему вернулся дар речи, он рассказал бы, что делал, так ведь? И все бы узнали, что его посылали украсть оружие. Конечно, Люциусу Малфою ничего не стоило наложить на него заклятие. Он же днюет и ночует в Министерстве!

— Он был там даже в день моего слушания, — заметил Гарри. — Постой-ка… Да ведь он стоял тогда в коридоре Отдела тайн! Твой отец сказал, что он, наверное, хотел разнюхать, чем кончилось разбирательство моего дела, но что, если…

— Стерджис! — ахнула Гермиона, точно пораженная громом.

— О чем ты? — озадаченно спросил Рон.

— Стерджиса Подмора арестовали за попытку проникнуть через запертую дверь! — торопливо пояснила Гермиона. — Наверно, Люциус и его заколдовал! Готова поспорить, что он сделал это в тот день, когда ты видел его там, Гарри. У Стерджиса была мантия-невидимка Грюма, так? Что, если он стоял на часах у этой двери, не видимый, а Малфой услышал, как он пошевелился… или догадался, что там кто-то есть… или просто наложил заклятие Империус на всякий случай — вдруг сработает? И когда у Стерджиса опять появилась возможность… наверное, когда снова наступила его очередь сторожить дверь, тут-то он и попытался проникнуть в Отдел, чтобы украсть оружие для Волан-де-Морта… спокойно, Рон… но его поймали и отправили в Азкабан… — Она посмотрела на Гарри широко раскрытыми глазами. — А теперь Руквуд объяснил Волан-де-Морту, как заполучить это оружие?

— Всего разговора я не слышал, но похоже на то, — сказал Гарри. — Руквуд ведь там работал… Может быть, теперь Волан-де-Морт пошлет за оружием именно его?

Гермиона кивнула, по-прежнему поглощенная своими мыслями. Потом вдруг резко сказала:

— Но ты не должен был видеть всего этого, Гарри.

— Что? — ошеломленно спросил он.

— Тебе велели научиться ограждать свое сознание от таких вещей, — сказала Гермиона, внезапно посуровев.

— Я знаю, — ответил Гарри, — но…

— Так что, я полагаю, нам надо постараться забыть все, что ты видел, — твердо заявила Гермиона. — А тебе нужно усердней трудиться на занятиях окклюменцией.

Следующие дни не принесли ничего хорошего. Гарри схлопотал еще два «О» по зельеварению, по-прежнему мучился неизвестностью, думая о судьбе Хагрида, и никак не мог избавиться от размышлений о сне, в котором он был Волан-де-Мортом, хотя и не обсуждал его больше с Роном и Гермионой: ему не хотелось получить от Гермионы очередной нагоняй. Он очень хотел обсудить его с Сириусом, но это было совершенно невозможно, и Гарри пытался загнать эту мысль на задворки сознания.