Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоан Кэтлин Ролинг

— Брось, Джинни не так уж плоха, — великодушно заметил Джордж, садясь рядом с ним. — Честно говоря, я вообще не понимаю, где она научилась так играть, — ведь мы никогда не брали ее с собой на тренировки.

— Да она с шести лет лазит в сарай у вас в саду и таскает оттуда ваши метлы по очереди, стоит вам только зазеваться, — сказала Гермиона из-за шаткого штабеля учебников по древним рунам.

— Правда? — с невольным уважением сказал Джордж. — Ну, тогда все понятно.

— А Рон? Взял он хоть один мяч? — поинтересовалась Гермиона, глядя на близнецов поверх «Магических иероглифов и логограмм».

— Он способен на это лишь в тех случаях, когда думает, что никто на него не смотрит, — сказал Фред, закатывая глаза. — Поэтому нам нужно попросить зрителей, чтобы в субботу они отворачивались и начинали беседовать между собой, как только квоффл полетит в его сторону.

Ему не сиделось на месте; он подошел к окну и вгляделся в сумерки.

— По мне, квиддич был единственным, ради чего стоило торчать в этой школе.

Гермиона бросила на него суровый взор.

— У вас же скоро аттестация!

— Я ведь тебе говорил, аттестация нас мало волнует, — сказал Фред. — А вот Забастовочные завтраки пора выпускать в продажу: мы выяснили, как избавиться от этих фурункулов. Достаточно нескольких капель настойки растопырника — спасибо Ли за идею…

Джордж широко зевнул и вперил мрачный взгляд в затянутое облаками ночное небо.

— Даже не знаю, хочу ли я идти на этот матч. Если Захария Смит нас побьет, как бы мне не пришлось наложить на себя руки.

— Лучше уж на него, — твердо сказал Фред.

— Вот чем плох квиддич, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в рунический текст. — Он сеет вражду и непонимание между нашими факультетами.

Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Фред и Джордж смотрят на нее с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием.

— А что? — с вызовом сказала она. — В конце концов, это только игра!

— Гермиона, — сказал Гарри, покачав головой, — тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идет о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.

— Возможно, — сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, — но мое счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.

И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, в следующую субботу наблюдая за игрой, он готов был отдать целую гору галеонов за то, чтобы тоже сделаться равнодушным к квиддичу.

Единственным достоинством матча оказалась его краткость — мучения гриффиндорских зрителей длились всего двадцать две минуты. На звание худшего игрока, по мнению Гарри, с равным правом претендовали трое: Рон, пропустивший четырнадцать мячей, Слоупер, который целился в бладжер, но врезал Анджелине битой по лицу, и Керк, который завопил и свалился с метлы, когда на него понесся Захария Смит с квоффлом в руках. Каким-то чудом Пуффендуй победил с перевесом всего лишь в десять очков: Джинни изловчилась выхватить снитч прямо из-под носа у пуффендуйского ловца Саммерби, так что конечный счет составил двести сорок против двухсот тридцати.

— Отличный рывок, — сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах.

— Повезло. — Джинни пожала плечами. — Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул и зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернешься в команду…

— Джинни, мне запретили играть навсегда.

— Ты не будешь играть, пока в школе остается Амбридж, — поправила его Джинни. — Есть разница. В любом случае, когда ты вернешься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч.

Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.

— Анджелина все равно не хочет его отпускать, — сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри. — Она уверена, что у него есть потенциал.

Гарри был благодарен Анджелине за такую стойкую веру в Рона, но в то же время считал, что милосерднее было бы разрешить ему уйти из команды. Рон покинул поле под очередной куплет песни «Уизли — наш король», которую с большим подъемом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок. Приблизились Фред и Джордж.

— У меня даже не хватило духу над ним подшутить, — сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона. — Знаете, когда он пропустил четырнадцатый… — Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка. — Ладно, оставим это для вечеринок.

Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошел за ним следом, чтобы Рон, если захочет, мог притвориться спящим. И действительно, когда Гарри поднялся в комнату, Рон храпел чуть громче, чем надо; если бы не это, и впрямь можно было бы подумать, что он спит.

Гарри лег в постель, размышляя о матче. Смотреть его с трибуны было ужасно. Ему очень понравилась игра Джинни, но он знал, что мог бы поймать снитч быстрее… был момент, когда крохотный мяч порхал около лодыжки Керка; если бы Джинни не промедлила, она могла бы выцарапать для Гриффиндора победу.

Амбридж сидела несколькими рядами ниже Гарри и Гермионы. Раз-другой она грузно повернулась, чтобы посмотреть на него; ее широкий жабий рот был растянут, как ему показалось, в злорадной торжествующей усмешке. Едва вспомнив об этом сейчас, в темноте, он загорелся гневом. Но уже спустя несколько минут спохватился, что перед сном ему следует освобождать сознание от всего лишнего: Снегг не уставал повторять это в конце каждого урока окклюменции.

Он попытался успокоиться, но мысль о Снегге вдобавок к воспоминанию об Амбридж только усилила снедавшее его негодование, и через некоторое время Гарри обнаружил, что думает только о том, как он ненавидит их обоих. Храп Рона постепенно сошел на нет, сменившись глубоким, медленным дыханием спящего. Гарри не мог заснуть гораздо дольше товарища; его тело устало, но мозг никак не хотел отключаться.

Ему приснилось, что Невилл с профессором Стебль кружат в вальсе по Выручай-комнате, а профессор МакГонагалл играет им на волынке. Сначала он с удовольствием наблюдал за ними, а потом решил отправиться на поиски других членов ОД.

Но, выйдя из комнаты, он увидел перед собой не портрет Варнавы Вздрюченного, а горящий факел, укрепленный на каменной стене. Он медленно повернул голову направо. Там, в дальнем конце глухого коридора без окон, была простая черная дверь.

Он двинулся к ней; в груди его нарастало волнение. У него было очень странное чувство, что на сей раз ему наконец повезет и он отыщет способ открыть эту дверь… до нее оставалось всего несколько шагов, и он с внезапным приливом восторга заметил под ее правой створкой слабый голубой свет… дверь была чуть приотворена… он протянул руку, чтобы распахнуть ее, и…