Часть целого - Стив Тольц

Целую ночь я расхаживал по номеру. И мог думать лишь об одном: к этому моменту новость о нашем исчезновении успела облететь всю Австралию — до последней пивнушки. И хотя мы бежали тайно, всегда найдется человек, который проследит ваш путь. Я представил реакцию австралийцев на сообщение, что мы скрылись, и к трем часам утра ощутил волну ненависти, которая, как я не сомневался, брала начало на нашей родине и успела добраться до этого охлаждаемого кондиционерами отеля на Кесан-роуд.

Я вышел в Бангкок, размышляя, где бы достать пистолет. Мне казалось, это будет нетрудно — в моем представлении столица Таиланда была настоящим гнойником, Содомом и Гоморрой, где подают по-настоящему вкусную еду. Я находился в полубредовом состоянии и только вглядывался в лица людей, главным образом в их глаза. Большинство из них были раздражающе невинны, и лишь некоторые обжигали взглядом. Мне требовались именно такие. Я размышлял об убийстве и убийцах. Моя жертва принадлежала к преступному миру. Кто станет о нем горевать? Не исключено, многие. Не исключено, он тоже женат. Я вздохнул. Чему удивляться? Разве он не может быть женатым? Я не слышал, чтобы он прославился уродством или неспособностью общаться. Аморальностью — да. Но это качество в определенных кругах считается даже привлекательным.

Четыре утра, по-прежнему изнуряюще жарко, а я еще не нашел ни одного пистолета. Шел и думал: «Тим Ланг, убить тебя сразу, не предложив аперитива?» На ходу закурил. Почему бы и нет? Аперитив — отнюдь не самое лучшее средство уберечься от случайной смерти.

Я устал и, привалившись к столбу, почувствовал на себе взгляд. В глазах незнакомца было нечто устрашающее и вместе с тем, как ни странно, вселяющее энергию. Это были именно те глаза, какие я искал.

Я подошел к молодому человеку, и мы разом заговорили:

— Вы не знаете, где бы я мог купить пистолет?

— Вы не хотели бы посмотреть секс-шоу?

Он повел меня по улице в сторону Патпонга. Большие компании белых мужчин разбредались по стрип-клубам, и я моментально вспомнил о Фрейде. Тот считал, что цивилизация развивается во все более возрастающем противоречии с потребностями человека. Фрейд явно не бывал на Патпонге, где о потребностях человека заботливо пеклись, даже о тех, которые человека разрушали.

Я зашел в первый попавшийся бар, сел на стул и заказал пива. Появилась молодая женщина и села ко мне на колени. Ей было не больше шестнадцати. Она положила руку мне на промежность. Я спросил ее:

— Ты не знаешь, где я могу купить пистолет? — и сразу понял, что совершил ошибку. Девушка вскочила, словно я ее укусил. И взволнованно заговорила с парой крепких мужчин за стойкой. Я бросился бежать, а про себя подумал, что попал в одну из тех нереальных ситуаций, когда можно реально себе навредить. Тайцы не более преступны, чем те, кто разгуливает в Сиднее на перекрестке у входа в рыбный ресторан. И просто так приобрести оружие у них не получится! Это означало, что, когда я встречу Тима Ланга, мне придется импровизировать.

Оказавшись утром в гостиничной столовой, я понял по лицам отца и Кэролайн, что они тоже не спали, тревожились. За щедрым, но отнюдь не экзотическим завтраком — бекон, яйца, не очень свежий круасан — мы хорохорились и отпускали пустые шутки, стараясь развеять мрачное настроение. Что бы нас ни ждало, пусть это случится на полный желудок.

Появился Эдди и без обычных любезностей спросил:

— Готовы?

— Где твоя жена? — поинтересовался отец.

— Заткнись, Мартин. Я от тебя устал! Ты мне осточертел!

От этих слов мы все прикусили язык.

К Тиму Лангу пришлось плыть в длинной лодке по грязному, вонючему каналу. Когда мы расходились с деревянными суденышками, везущими разноцветные фрукты и овощи, я заслонялся ладонью, чтобы брызги нечистот не попадали мне налицо. Мои первые впечатления от Таиланда были благоприятными, но я сознавал, что моей иммунной системе не под силу сражаться со здешними бактериями. Обогнав неказистый флот, мы прибавили скорость. По сторонам канала на грязных улочках стояли кривобокие дома, и все они выглядели то ли недостроенными, толи недоразрушенными. Мы проплывали мимо женщин в больших соломенных шляпах, стирающих белье в коричневой воде. Затем появились длинные грязные безлюдные улицы и большие деревья с развесистыми ветвями. Высокие, с крикливой отделкой коттеджи отстояли далеко друг от друга. Я почувствовал, что мы приближаемся к цели нашей поездки. Попробовал что-то прочитать на лице Эдди, но безуспешно. Отец бросил на меня взгляд, который говорил: «Спастись-то мы спаслись, но вот куда попали?»

Лодка пристала к берегу; мы вышли на небольшой причал и далее — к высоким воротам. Прежде чем Эдди успел нажать на звонок, из динамика связи что-то сказали по-тайски. Эдди ответил и посмотрел в мою сторону. У меня возникло чувство, что мы на дороге, повернуть с которой назад означало бы самоубийство, но и идти вперед — видимо, тоже. У меня по спине побежали мурашки. Кэролайн взяла меня за руку. Ворота отворились, мы вошли внутрь. Отец что-то сказал о состоянии своих кишок, но я не расслышал.

Вид дома Ланга говорил сам за себя — не надо вешать вывеску «Наркокортель». Он был большим, массивные оштукатуренные стены окружали резные колонны, крыша отливала оранжевой и зеленой черепицей, среди густых зарослей бамбука устроился огромный лежащий Будда. Я убедился, что мы вступаем в бандитский притон, когда заметил среди деревьев людей с полуавтоматическими винтовками. Они смотрели на нас так, словно мы пришли продать им вещь, которая по определению не способна работать. Все были в рубашках с короткими рукавами и длинных брюках. Я указал на них отцу и получил вполне ожидаемый ответ:

— Вижу. Надо же, длинные брюки в такую погоду!

— Сюда, — пригласил Эдди.

По крутой лестнице мы спустились в прямоугольной формы двор. На кольях были нанизаны отсеченные свиные головы, из их лбов торчали ароматические палочки. Очаровательно. На одной из стен был изображен пожираемый огнем город. Многообещающе. В дальнем конце двора нас уже ждали открытые раздвижные двери. Не знаю, что я предвкушал увидеть — фыркающих доберманов, столы, заваленные кокаином и мешками с деньгами, развалившихся на белых кожаных диванах проституток, кровавые следы, ведущие к искалеченным трупам мертвых полицейских. Не ожидал я одного: того самого, чего никак бы не мог ожидать.

Отец заметил это первым:

— Что за чертовщина?

На двух стенах в рамах или просто прилепленные коричневой лентой висели мои фотографии и фотографии отца.

— Что за чертовщина? — повторил я.

— Марти! Это же твои снимки! — воскликнула Кэролайн.

— Вижу!

— И твои, Джаспер!

— Вижу!

— Здесь ты совсем маленький. Какой симпатичный!

Со всех сторон на нас смотрели наши физиономии — из разных периодов жизни. Сумасшедшая выставка включала все фотографии, сделанные Эдди за двадцать лет. Отец в Париже — молодой, высокий, поджарый, еще со всеми волосами, необычной бородкой и шеей, которая лишь по недоразумению могла нести его голову. Вот отец в нашей квартире — до того, как начал наращивать жировые клетки и курить тонкие сигареты. Я был представлен в не меньшей степени — ребенком, подростком, юношей. Но больше всего меня заинтересовали парижские фотографии — десятки снимков отца с бледной красивой женщиной — ее улыбка деморализовывала.