Две королевы - Джон Гай

На следующий день после завершения сессии парламента Мария де Гиз писала братьям: «Я отбываю завтра, чтобы отправить ее [Марию] к нему [Генриху II], как только вернутся галеры». Чтобы запутать морские патрули англичан, Николя де Виллеганьон, командующий французскими судами, отправленными за Марией, обогнул северное побережье Шотландии, миновал Оркнейские острова и вернулся к западному побережью к Клайду. Это был опасный кружной маршрут, проложенный французским гидрографом, но все моряки знали, что он судоходен только в тихую погоду, когда не бушуют шторма, которые могут сильно сбить корабли с курса.

29 июля Мария простилась с матерью и поднялась на борт корабля, личной королевской галеры Генриха II. Ей было всего пять с половиной лет, но держалась она как настоящая королева. За отплытием наблюдал Жан де Бегу, ветеран и друг д’Эссе, который позже скажет, что она была «одним из самых совершенных созданий, какое мне приходилось видеть, уже со столь юного возраста она проявляет такие удивительные и достойные черты и вселяет надежды, невозможные ни для какой другой принцессы на этой земле».

Спускаясь по узкой лестнице от замка у подножья скалы на причал, чтобы взойти на корабль, Мария впервые продемонстрировала свой особый дар. Что бы она ни делала в будущем, куда бы ни отправилась, независимо от того, одобрялись ли обществом или демонизировались ее поступки, королева Шотландии всегда подтверждала свою необыкновенную способность создавать ощущение полной значимости происходящего.

Но само отплытие пришлось отложить на неделю — из-за шторма и неисправного руля корабля. Стоящие на якоре суда безжалостно швыряло из стороны в сторону, и Мария обнаружила, что она одна из немногих не подвержена морской болезни. Возможно, впервые в жизни она поняла, что может быть сильнее, чем многие из ее окружения.

7 августа флотилия наконец вышла в открытое море. Это было первое важное событие в жизни Марии: дебют на международной арене. Она явно наслаждалась своей ролью. За ее хорошим настроением наблюдал Артюс де Майе, сеньор де Брезё — вассал Гизов, которого Генрих назначил своим послом на время путешествия. В своих письмах с борта корабля он постоянно отправлял сообщения беспокоящейся матери: «королева, Ваша дочь, чувствует себя хорошо и, благодарение Господу, так же радостна, как и в Вашем обществе».

После трудного плавания, продолжавшегося восемнадцать дней, почти в два раза дольше, чем предполагалось, корабли достигли маленькой бухты недалеко от оживленного порта Роскоф в Бретани. Оттуда Мария должна была проследовать в Сен-Жермен-ан-Ле, любимый замок Генриха II, построенный на скале над рекой Сеной на окраине Парижа.

Измученные шторами, все были рады перевести дух хотя бы на несколько дней, прежде чем продолжить путешествие. Мария действительно нуждалась в отдыхе. Морское путешествие было началом увлекательного приключения, но сейчас она скучала по своей прошлой жизни. Она не знала, увидит ли когда-нибудь мать. И хотя теперь ее величали «la petite Royne» (маленькая королева), но объяснялось это совсем не королевским статусом, а тем, что она должна была выйти замуж за дофина Франции.

Несмотря на вполне объяснимые опасения Марии, впервые ступившей на землю Франции, она совсем не страдала от одиночества. Ее окружали знакомые лица. Мать сама выбрала для нее свиту, чтобы уравновесить представителей Генриха II — сеньора де Брезё и его сопровождающих примерно таким же количеством шотландцев. Это были лорды Эрскин и Ливингстон, которых парламент назначил официальными телохранителями Марии, пока она путешествует по стране. Маленькую королеву также сопровождала леди Флеминг, незаконнорожденная дочь Якова IV и одна из ближайших подруг ее матери. Ее назначили воспитательницей Марии, ответственной за женскую часть прислуги. Рядом с девочкой все время была ее няня Дженет Синклер. Кроме того, в составе свиты был лорд Джеймс Стюарт, один из незаконнорожденных сыновей Якова V и единокровный брат Марии. Ему исполнилось восемнадцать, и он направлялся в Париж, чтобы начать обучение в университете. По всей видимости, это была первая встреча Марии с братом, который впоследствии сыграет важную роль в ее жизни. А пока он курсировал между Парижем и Эдинбургом, официально готовясь к церковной карьере, а в действительности Джеймс просто ждал случая, чтобы проявить и лучшим образом зарекомендовать себя перед юной королевой.

Компаньонками и официальными товарищами по играм были ее четыре лучших подруги: Мария Флеминг, Мария Битон, Мария Сетон и Мария Ливингстон, которых называли «четыре Марии». Девочки были практически одного возраста с королевой и принадлежали к знатным шотландским семьям; впервые они появились в качестве компаньонок Марии, когда мать увезла ее в монастырь Инчмахом на острове. Мария Флеминг, дочь леди Флеминг, обладала преимуществом перед остальными благодаря своему родству с Марией, и маленькая королева обращалась с ней как с кузиной. Девочка славилась острым умом и жизнерадостностью. Мария Битон красотой уступала только Марии, с которой впоследствии разделит любовь к литературе и поэзии. Мария Сетон, которая останется рядом с Марией на всю жизнь, была искусным парикмахером и умела завить и заплести рыжие волосы Марии в соответствии с модой, и каждый день она делала Марии новую прическу. И наконец, Мария Ливингстон, дочь лорда Ливингстона, любила танцы и развлечения на свежем воздухе.

Их прозвище было шутливой игрой слов. «Тремя Мариями» во Франции назывались евангельские жены-мироносицы, это Дева Мария, Мария Магдалина и Мария, жена Иакова, которые стояли у креста Спасителя. Вне всякого сомнения, Мария была знакома с библейской историей — но, возможно, она считала ее скучной и предпочитала общество подруг, вследствие чего и появилось это шутливое прозвище. Оно отражало язвительное и не гнушавшееся святотатства чувство юмора, которым впоследствии славилась королева Шотландии. Не осталось незамеченным, что во время длинного и тяжелого плавания она насмехалась над своими компаньонками, которые, в отличие от нее, страдали от морской болезни.

Как только галеры причалили в Сен-Поль-де-Леоне, в Париж было отправлено донесение о скором прибытии Марии. Генрих II уже приказал тщательно проверить все города и деревни в окрестностях его дворца в Сен-Жермене и убедиться, что никто из каменщиков, привлеченных к масштабной реконструкции, не болен никакой инфекцией. Марию должны были встретить ее дедушка и бабушка, герцог де Гиз и Антуанетта де Бурбон, к которым отправили гонца. Другой гонец с известием о приезде Марии пустился в долгий путь через Альпы в Турин, где Генрих II инспектировал свои итальянские гарнизоны. Таким вниманием Мария была обязана своему положению будущей супруги дофина Франции.

После того как все отдохнули, багаж погрузили в повозки, и караван двинулся по суше в Нант, расположенный в устье Луары, где все перешли на речную баржу, чтобы проследовать в Орлеан. В пути многие заболели — по всей видимости, это была дизентерия. Состояние лордов Эскина и Ливингстона было очень тяжелым, они полностью выздоровели только через несколько месяцев. Хуже того, в Ансени, в 20 милях от Нанта по пути к Анже, от «желудочного флюса» умер «малыш Сетон», брат Марии Сетон. Марию и ее компаньонок болезнь не коснулась; возможно, они более тщательно, чем мужчины, следили за тем, что пьют. В те времена женщины из королевской семьи и аристократки в качестве меры предосторожности обычно возили с собой воду в бутылках, тогда как мужчины пили местное вино и пиво.