Журналюга - дядя Коля

и тупого гопника приличного человека. Может быть… Ладно, придется, видимо, нам самим с ним разобраться, научить уму-разуму. Чтобы впредь неповадно было.

И зашагал по направлению к Гвоздю.

— Ты чего! — попытался его удержать Сашка. — Гвоздь же совсем ненормальный, это все знают. Больной на всю голову! Говорят, даже в «дурке» одно время лежал… Знаешь, как он свою кличку получил? В пятом классе на спор щеку гвоздем проколол и в таком виде на урок пришел. Учительнице, как увидела его, чуть в обморок не грохнулась. А ему хоть бы что — сидел и лыбился. Счастлив был, что спор выиграл!

— Ничего, посмотрим, кто из нас более ненормальный, он или я, — упрямо произнес Паша и пошел вперед.

Вовка вздохнул, но последовал за ним, к ним тут же присоединился и Сашка — не бросать же друзей в такой опасной ситуации!

Гвоздь заметил приближающегося Пашу, повернулся к нему и зло бросил:

— Тебе чего, пацан? Тоже хочешь деньгами поделиться? Давай, я не против! — и нагло, противно засмеялся.

— Держи! — громко крикнул Паша и с ходу метнул Гвоздю в лицо свой портфель — тяжелый, с учебниками и сменкой.

Расчет оказался верным: Гвоздь поднял руку, закрывая голову, и на миг потеря противника из виду. Это и надо было: Паша коротко разбежался и сильно ударил Гвоздя носком ботинка.

Попал туда, куда и метил — между тощих ног в старых, потертых брюках. Гвоздь тонко вскрикнул и сложился пополам:

— Су-у-у-ка! — зло прошипел сквозь зубы. — Я тебя сейчас…

Паша не стал дожидаться, когда Гвоздь придет в себя и осуществит свои угрозы, подскочил и резко, коротко ударил в нос кулаком. Раздался какой-то глухой хруст, и тут же — вопль боли и ненависти:

— Ты мне нос сломал! Убью, сука!

Следующий удар Паша нанес противнику сбоку в голову — чтобы сбить с ног. Гвоздь, как куль, повалился на траву, задергался, зашипел. Паша тут же сел на него сверху, придавил всем своим весом (хотя и небольшим) и принялся методично обрабатывать кулаками мерзкую харю грабителя. Приговаривая при этом:

— Еще! Раз! Увижу! Как! Грабишь! Кого-то! Забью! До! Смерти!

Гвоздь закрывал голову ладонями и пытался отбиваться, но подоспели Володька и Сашка, прижали его руки к земле.

— Ты все понял? — глядя на разбитое, все в крови лицо разбойника, спросил Паша. — Учти, это я тебя еще только слегка поучил, чтобы умнее был, в следующий раз сразу же прикончу.

Гвоздь завыл, заскулил:

— Отпусти! Я понял! Больше не буду!

— Ладно, иди! — согласился Паша. — Только карманы выверни, деньги мелкому отдай.

Гвоздь тяжело поднялся с земли, вытащил из кармана куртки несколько монет, бросил под ноги. После чего зло оскалился, повернулся и, чуть согнувшись, побежал. Несколько раз оборачивался, глухо бормотал что-то неразборчивое. Должно быть, грозился жестоко отомстить.

Паша проводил его долгим, тяжелым взглядом.

— Ну всё, теперь Гвоздь нас караулить будет, — мрачно вздохнул Славка, — Придется всем вместе ходить…

— Нет, — покачал головой Паша, — такие типы — жуткие трусы, они могут унижать и бить только тех, кто слабее, кто не может дать сдачи. А стоит им только по-настоящему получить по зубам, так сразу же теряют всю свою храбрость. Гвоздь теперь нашу школу дальней стороной обходить будет. А потом, дай бог, его наконец заберут в армию. Если раньше его все-таки не посадят.

— Пашка, где ты так научился зд о рово драться? — с неподдельным восхищением произнес Славка. — В спортивном лагере, где летом был?

— Типа того, — кивнул, соглашаясь, Паша. — Нам хорошего тренера дали, он и показал пару клёвых приёмчиков. Чтобы вот от таких типов отбиваться…

А сам подумал: не рассказывать же Славке и Вовке, что он освоил все премудрости уличной драки в стройотряде. Там местные парни не раз и не два пытались «проучить» городских, показать, кто есть кто у них на селе. Приходилось отбиваться. Сначала к ним в студотряд приходили мелкие деревенские пацаны и просто пугали — типа платите за свою безопасность, тогда не тронем, потом стали наведываться более серьезные типы с уже более конкретными намерениями. А на всю их большую округу был только один участковый милиционер — уже немолодой, толстый и одышливый дядька. Живущий к тому же в поселке за десять километров… Из средств же передвижения у него имелся лишь старый, едва работающий «Урал» чуть ли пятидесятого года выпуска. Случись что — приехать на разборку («махалово» по-местному) никак не успеет.

Да и не особо-то он и захочет: умный, опытный дядька прекрасно понимал, что студенты рано или поздно уедут к себе в Москву, а ему тут жить, причем с семьей. И местные парни ему точно не простят ненужного вмешательства. У него же дома — дочка—восьмиклассница, которой в школу ходить одной да еще за пять километров… Короче, пришлось ребятам срочно осваивать азы уличной драки без правил. Учил свой же товарищ, командир стройотряда Олег Цариков. Он по-настоящему серьезно увлекался каратэ и прочими восточными единоборствами и кое-что уже знал и умел.

И учил он ребят не правильному, бесконтактному бою (с красивыми позами и громкими криками), а простым и эффективным ударам — как быстро и по возможности без тяжелых увечий нейтрализовать противника. И даже двух или трех сразу. Наука пошла стройотрядовцам на пользу: после нескольких жестоких стычек, в которых местные парни потерпели позорное поражение, наезды на молодых строителей прекратились. Потом удалось наладить с деревенскими жителями взаимовыгодный обмен: кирпич, цемент, краска, дефицитный шифер — в обмен на картошку, свежую огородную зелень, яйца, молоко и сметану. И жизнь в стройотряде сразу же заиграла новыми красками.

Местные парни на «городских» уже не наскакивали, обходили строящийся коровник далекой стороной: это их родители постарались, объяснили молодым болванам, что москвичей нужно не бить и лупить, а, наоборот, холить и лелеять: они же все богатенькие, денег, считай, куры не клюют, можно им всё продавать намного дороже, чем на рынке. Причем за наличные деньги и без всяких там учетных ведомостей — расчёт, что называется, из рук в руки. Соответственно, и без каких-либо налогов и других ненужных вычетов. Так что выгода оказалась взаимной, и проблем с местными больше не было.

Кроме, может быть, еще одной, связанной уже с прекрасным полом. Отряд был исключительно мужской — чтобы работалось легче, без всякого отвлечения на ненужные проблемы (повариха и посудомойка — из местных, тетки под пятьдесят лет). А организм у всех парней — молодой, здоровый, свое настойчиво требовал… Рядом же, в двух соседних деревнях, жили очень симпатичные девушки — налитые и крепкие, словно августовские яблоки, буквально — кровь с молоком. Естественно, вскоре началась неформальная «смычка города с деревней». Местных девицы все, как одна, видели в москвичах завидных женихов. «Ну и что, что студент? Он же скоро выучится, человеком станет, хорошо зарабатывать будет!». И, само собой, мечтали как можно скорее перебраться из своей деревенской глуши в прекрасную, манящую огнями и легкой, сытой жизнью столицу.

Стройотрядовцы, со своей стороны, буквально мучились в любовном томлении по этим аппетитным, румяным пейзанкам. В результате вскоре образовалось несколько пар, которые регулярно встречались за пределами лагеря (на территории это было строжайше запрещено — дисциплина!). И им особенно нравились прогулки по заливным лугам — там как раз косили сено и стояли очень мягкие, удобные стожки…

Олег Цариков всех своих ребят сразу же предупредил: в ваши амурные дела лезть не буду, но и прикрывать, в случае чего, тоже не стану. Если родители ваших пассий схватят вас за одно место и поволокут срочно жениться — дело исключительно ваше. За всё в жизни приходится платить, и прежде всего — за удовольствия.

Паше тоже очень нравилась одна местная девушка, он даже пару-тройку раз гулял с ней (без всяких лишних вольностей — только разговоры и скромные поцелуйчики в щечку на прощанье), но когда та прозрачно намекнула на более тесные, серьезные отношения (разумеется, с последующим походом в ЗАГС и пышной свадьбой), он это общение резко прекратил. Ибо жениться пока не собирался. Да и семейные обстоятельства у него тогда были такие (и прежде всего — с жильем), что приводить молодую жену было просто некуда. Да и как им жить на его стипендию и ее небольшую зарплату (и то — если сразу найдет подходящую работу)?

Переходить же за заочное отделение и работать полный день Паша ни за что не хотел: во-первых, ему