Слон - Питер Карнавас

Олли с дедушкой остановились перед автомастерской.

— Здесь же папа работает! — вспомнила Олли. Но дверь офиса была заперта, въезд закрыт металлической шторой. — А где он?

— Он… э-э… — Дедушка почесал в затылке. — Он ушёл по делам. И попросил меня кое-что тебе показать.

Дедушка поднял металлическую штору, и они вошли. В мастерской пахло бензином и краской. На полу лежали испачканные тряпки, а посередине стояла чья-то машина. Открытый капот обнажал железные внутренности в жирной смазке, и машина была похожа на пациента на операционном столе.

Дедушка щёлкнул выключателем. В мастерской зажёгся свет.

Когда Олли увидела стены, ей показалось, что у неё остановилось сердце.

На стенах повсюду висели её фотографии: Олли в колыбели, Олли за партой, Олли на батуте, Олли на пляже… Одни фотографии были сделаны в школе, другие — дома или на отдыхе. Рядом с фотографиями висели рисунки Олли, от первых неразборчивых каракуль до недавних зарисовок. На стенах буквально не осталось пустого места.

— Это всегда тут висело? — спросила Олли.

Дедушка кивнул.

— Много лет.

Олли прошла вдоль стен, разглядывая фотографии, и поняла, зачем дедушка привёл её сюда. Он хотел поделиться с ней секретом о том, что на самом деле папа думает о ней и очень её любит. Всё это время она замечала лишь слона и его тяжёлую серую тень. Но вот слон ушёл, и Олли увидела свет, который до этого был спрятан от неё. Девочку как будто подняли над водой и показали океан — целый океан секретов, который папа хранил внутри себя.

Это было великолепное чувство!

Но вот Олли опять огляделась, и улыбка сползла с её лица.

— А велосипеда нет, — грустно сказала девочка и повернулась к дедушке. — И… где папа?

Дедушка поднял брови и похлопал по рюкзаку.

— Тебя ждёт ещё один сюрприз, — ответил он.

На крыльце дома крутился и скулил Фредди. Олли хотела подойти к нему, но дедушка взял её за руку.

— Сюда, — улыбнулся он всеми своими морщинками.

Ладонями он закрыл ей глаза и повёл Олли за угол. Фредди спрыгнул с крыльца и побежал рядом. Они вышли на задний двор, встали лицом к жакаранде.

— Готова? — спросил дедушка.

Олли кивнула.

Дедушка убрал руки.

— Ах-х-х! — только и сказала она.

И у неё опять перехватило дыхание, как тогда, когда папа кружил её в воздухе. Сияя в лучах вечернего солнца, перед ней стоял велосипед.

Её велосипед.

Велосипед её мамы.

Олли потянулась к нему, провела пальцами по раме, по швам кожаного сиденья. Пощупала шины, подёргала резиновые рукоятки руля и позвонила в звонок.

— Дзинь!

Совсем как звонок старой пишущей машинки.

— Велосипед тут, — спохватилась Олли, — а папа-то где?

— Высоко! — негромко донеслось откуда-то сверху.

Олли посмотрела на сплетение ветвей жакаранды.

Это был папа.

Он сидел прямо там, устроившись на толстой ветке, и улыбался Олли. В руках у него был бумажный самолётик.

— Папа! — закричала Олли. — Что ты там делаешь?

— Смотри! — воскликнул он, не отвечая на её вопрос. — Я научился их складывать!

Он выпустил самолётик. Тот плавно прорезал воздух, заложил вираж, пошёл по спирали и мягко лёг на траву.

Олли широко улыбнулась папе. Сердце её трепыхалось, как крылья бабочки, руки дрожали.

Неужели это правда?

Неужели не сон?

Наверное, так и чувствуешь себя, когда сбываются мечты. Папа залез на дерево! Папа сложил из бумаги самолётик! И починил велосипед!

Слон ни за что бы ему этого не позволил…

— Ну, — сказал папа, спрыгивая на землю, — попробуй, прокатись.

Дедушка вытащил из фиолетового рюкзака шлем. Олли нахлобучила его, застегнула ремешок, поставила одну ногу на педаль, а другой с силой оттолкнулась от земли. За велосипедом потянулся извилистый след. Олли закрутила педали быстрее и помчалась вокруг двора. Она неслась во весь дух, и ветер бил ей в лицо. Казалось, она летит, словно самый проворный самолётик в вечернем небе.

Олли мчалась по кругу и слышала, как радостно кричат и хлопают папа с дедушкой. Её переполняла уже знакомая звенящая радость. Она прогнала серых зверей! Черепаха больше не вернётся, и слон — никогда!

Олли поехала медленнее и затормозила.

Оставался ещё один зверь. Он никуда не ушёл.

Она никому не говорила о нём. Потому что это был только её зверь.

Маленький серый пёсик с короткими лапами и длинным-предлинным хвостом.

Олли положила велосипед на траву и ушла за угол дома, к воротам, где её никто не мог видеть. Она представила себе Фредди: вот он сидит у ворот, машет длинным хвостом, смотрит на хозяйку.

Олли присела на корточки и обняла пёсика. Он лизнул ей лицо. По щеке Олли скатилась слеза, и Фредди её тоже слизнул. Как часто он был с ней рядом, когда Олли падала, или плакала, или думала о маме, которую никогда не знала; когда её одолевало чувство потери, одиночество или просто грусть… В такие моменты она воображала себе Фредди: вот он нюхает ей лицо, скулит, прижимается тёплым боком, согревая хозяйку.

Олли любила Фредди, но знала: больше он ей не нужен. Теперь у неё хватит сил и радости, чтобы жить без него.

— Всё хорошо, — прошептала девочка в мохнатое ухо. — Теперь ты можешь идти.

Она в последний раз прижала пёсика к себе и отпустила. Вообразила, как он отворачивается и трусит прочь по дорожке, высоко держа длинный хвост.

Расплывчатая собачья фигурка становилась всё меньше и меньше и наконец растаяла вдалеке.

Следующим утром Олли и папа лежали на батуте и смотрели, как высоко вверху танцуют на ветру листья жакаранды. Дедушка возился на тыквенной грядке — снимал оттуда кузнечиков.

Олли то и дело трогала папин колючий подбородок.