Бом Булинат. Индийские дневники - Александр В. Кашкаров

разговаривает, правда, никто у него ничего и не спрашивает. Он только наклоняет голову в знак приветствия, когда с ним здороваешься. Был тут у него один дружбан — молодой израильтянин. Они одно время вместе так сидели, да вчера он съехал. Внешне дед смахивает на Сократа, на вид ему можно дать лет семьдесят с копейками.

Вот мимо проехал на мотоцикле незнакомый белый в оранжевой майке. Дверной косяк снова облеплен парой экземпляров местной нечисти, «беломор» потух, «Blur» играет, спать неохота, Кашкета все нет.

Тишина.

Пожалуй, глотну остатки feni… Самогонный вкус и запах заставляют поморщиться… бе…

На коробке из под пива «Bello-Goa» изображены девушка-островитянка в цветастой юбке и усатый мужик с гитарой в руках, похожий на господина Леонсио из древнего сериала «Рабыня Изаура». Позади них океан с оранжевым солнцем, два черных силуэта пальм и край одноэтажного домика с торчащей скалой. Довольно правдоподобный штамп, иллюстрирующий местный колорит.

Здорово, я вам скажу, сидеть теплой ночью, попивая местный алкоголь, под доносящийся шум океана, в шортах и майке, уложив загорелые ноги на перила веранды, — чувствуешь себя плантатором, и уж точно матерым путешественником. Сознание рисует долгие дни такой жизни, и это наполняет все внутри беспечностью и спокойствием.

Сейчас я совершенно не могу представить себя в Москве, в городской обстановке. Далекими кажутся даже те дни в Дели и Варанаси. Но, несмотря на все преимущества местной жизни, я уже скучаю по этому удивительному месту — Бенаресу!

Заиграл Bob, стало еще тише и блаженней. «Comin-in, comin-in-comin-in from the cold… la la la…» Еще одна папироса напросилась на кремирование.

«5 рупий скидка», — написано на семилитровой бутылке питьевой воды.

«Pimper's paradise… la la la…»

Bob the best!!! Нахлынули воспоминания о деревне. Наверное, потому, что так прекрасно мне бывает только там. Вообще, я бы легко променял все это на родной покосившийся дом в заброшенной костромской деревушке. Конечно, здесь все ощущения другие, нежели в деревне, но, в общем, истоки их те же! Интересно будет махнуть в деревню после Индии — такой контраст и вместе с тем нечто общее! Наверное, некоторые вещи в деревне, на которые я прежде смотрел вскользь, будут чувствоваться сильнее после Индии.

Интересно, какой канал TV сейчас смотрит Митяй?!

Утро

Индия!!!

Замечательная страна!!! Она действительно способна изменить взгляд на мир, кем бы ты ни был. Забавно, но здесь ощущаешь себя далеко в истории.

Кашкет, должно быть, и вправду уплыл в ночь с рыбаками, — вернется без креветок — уши надеру!

Ого, крысы! Штуки три пробежали по балке под потолком и скрылись в стропилах крыши.

Зеваю — хороший знак, может, пора!? Посижу еще чуток. Стрекотание сверчка слилось с отдаленным звуком мопеда, истошно залаяли собаки, — должно быть, Кашкет!

Глупые твари — брешут понапрасну!

«Tu tu tu… could you be lo-o-ved… na na na..».

Ну все, last belomor и спать.

* * *

В четыре утра я добрался до бунгало и рухнул спать. Напротив, попахивая жженым керосином, похрапывал Арсений.

Вечером следующего дня он не стал связываться с новой горелкой и мучиться бессонницей, а, глотнув feni, вместе со мной отправился на «Crab Hunting», вооружившись фонарем и фризби — дабы метким броском накрывать самых шустрых из крабов. Арсений соорудил некое подобие остроги, привязав нож к палке. Ловля началась успешно, правда, оружие Арсений использовал не совсем по назначению, он просто бегал по пляжу с фонарем и долбил каждого замеченного краба тупым концом палки, превратив острогу в дубинку. От удара крабы смирнели и затихали, но чаще разлетались на составляющие — лапки, клешни, панцирь. Когда Арсений увлекался, бешено колотя по песку своей дубинкой, мне приходилось убегать или отпрыгивать от него.

* * *

Не знаю, во сколько встал мой друг, я проснулся позже него, но когда я добрался до пляжа, Арсений уже принял на себя изрядную дозу ультрафиолета и стал розово-красным.

Устроившись в тени от лодки, достали шахматы и принялись лениво переставлять фигуры. Рядом никого не было, только изредка подходили тощие мальчуганы с охапкой всяких тряпок на голове, но мы тут же их отшивали.

— Посмотри, Кашкет! — шепнул Арсений. — Ишь, искусительница!

Мимо, вдоль кромки прибоя, пробегала миловидная девушка в одних лишь стрингах.

— М-да, сволочь! — сказал я. — Видит же, люди, изнуренные половым воздержанием! Ведь специально бегает тут, каналья!

— Думаешь? — спросил Арсений. — А откуда ей знать про наше половое воздержание?

— А ты оглядись! Вокруг нас что, гарем? И кто б, отдыхая с девками, стал бы играть в шахматы, лежа в драных шортах, с таким унылым видом, как у тебя. Мы даже на педиков не похожи…

— Да, наверное, так — согласился Арсений. — Никогда не понимал женщин! а ты?

— Я во всем все понимаю, — убедительно ответил я, — более или менее…

Арсений задумался, провожая жадным взглядом бегунью, я невольно присоединился к этому зрелищу.

— Кашкет, как думаешь, а чего они хотят?

— В смысле?

— В смысле, вообще, чего женщины хотят? Вот она, например? — спросил Арсений, кивнув в сторону удаляющихся стрингов.

— Не могу сказать, ибо женщины сами того не ведают…

— Ну, нет! Знают. Есть же меркантильные сучки всякие. Полным полно. Они уж знают, чего хотят! — возмутился Арсений.

— Если так, дружище, то меркантильная сучка, фифа московская — это не женщина, а образ жизни и глубокое заблуждение. Род заболевания, типа клептомании! — сказал я… — В общем-то, нормальная женщина хочет только семью, детей, спокойствия, еще красивую свадьбу, зависть родственников и подруг, любовь до гроба и смерть с суженым в один день. Ну, иногда, мечтает о паре любовников-поклонников. И крепких тылов — в смысле денег, конечно.

— Да ладно, так банально? Не верю! — запротестовал Арсений.

— Так! Только так никогда не получается.

— Почему?

— Потому что правда жизни!

— Слушай, а наши подруги нас дождутся? — вдруг спросил Арсений.

— Меня точно никто не ждет, — не задумываясь, ответил я. — Вокруг женщин пустого места не бывает. Думаю, тебя тоже никто не ждет.

— Черт, настроение испортил! — сказал Арсений, — Кашкет, ну вот почему эти нежные создания, о которых мы все время думаем, оказываются такими вероломными?

Я перевернулся на спину, закрыл глаза и начал разглагольствовать:

— Насчет «нежных», братец, у меня сильные сомнения, а по поводу вероломства — это, наверное, что-то вроде врожденной привычки.

— Это что, опять правда жизни? Предательская действительность или капризы природы?!

— И то, и другое. Ну вот, если например женщина ошибается, и мужчина также ошибается, и говорит, что дважды два пять, то женщина ошибется по-другому, и скажет,