Меч и перо - Асан Кенжебаевич Ахматов

трудное в моей жизни – это было каждый день оставаться сильным. Я всегда стремился к тому, чтобы мой меч был мечом правосудия…

После этих слов взгляд Чингисхана потух, как свеча на ветру. Дети его в великой скорби склонили перед ним свои головы.

– В одном ты прав – себя не обманешь, – промолвила Борте и с огромной любовью посмотрела в угасающие очи Чингисхана. После чего сказала ему своё последнее слово: «Ты всегда был честен с самим собой и не терпел лжи. Я только могу сказать тебе спасибо за всё. Мы с тобой прошли нелёгкий путь. Вечное небо всегда благоволило нам и нашей семье. Но, увы, даже оно не властно над смертью. Для семьи ты всегда останешься хорошим отцом, для меня – хорошим мужем, для народа же – справедливым правителем. Про тебя будущие поколения будут слагать легенды, воспевая твои подвиги. Ты будешь вечным героем степей. Иди с миром…»

– …Я чувствую запах горного эдельвейса… И вправду, всё оказывается, как на обратной стороне луны… Всё было, как будто бы вчера… – прошептал Чингисхан последние слова на этой земле, после чего сердце великого монгола остановилось, и душа его, подобно молнии, взмыла в небо, обессмертив на века его имя.

…Сквозь время и пространство пара волков неслась в бесконечном движении по горной гряде, и над ними стелился голубой шлейф небесного пути, проходившего над землями, где промчалась золотая колесница Чингисхана. То был путь великого воина, который никому не дано повторить. Ибо у каждого свой путь, своя дорога, своя судьба. Над каждой землей – свое небо. А у каждой дороги есть конец. И никому не дано в этой жизни знать свою судьбу, пока жива душа.

…Какие глубокие чувства вызывают воспоминания о предках,

которые ушли не так далеко, если учесть, что каждый из нас

прибудет туда к ним. Знать и помнить об этом необходимо нам самим,

и горсть земли, брошенная на их могилу, – связующая нить.

Чингиз Айтматов

ПЕРО

Самолет «Боинг-737» авиакомпании «Люфтганза», рейс №1213 Ганновер – Бишкек, в 19.58 по общеевропейскому времени, с немецкой педантичностью, согласно расписанию, вырулил на взлетную полосу. Ровно через две минуты он взлетит, и настанет очередь следующего самолета. На стартовой позиции самолет замер. Рука капитана корабля легла на рычаги тяги. Через какие-то мгновения он получит от диспетчера разрешение на взлёт, после чего потянет рычаги на себя, и самолет в стремительном порыве уйдет в небо.

Прочувствовать предстартовое состояние лайнера, когда он только набирает реактивную силу, – это особенное ощущение. Кто летал, тому знакомо это чувство, и каждый, наверное, по-своему переживал это состояние.

Наверное, большинство пассажиров все свои мысли в это время направляют к богу, прося его, чтобы он сделал перелет благополучным от взлёта до посадки. Другие – знатоки статистики, которая утверждает, что самолет является самым безопасным транспортным средством, в этот момент просто закрывают глаза и стараются как можно быстрее оказаться в воздухе (будто это зависит от них), после чего спокойно отходят ко сну и коротают, таким образом, время полета. Но есть и такие, кто, скрывая внутренний страх под маской железного спокойствия, думают о том, что, может быть, именно в этот раз сели не на тот рейс, и, по той же злосчастной статистике, могут попасть в роковые проценты.

Но как бы то ни было, все двигатели «Боинга-737» рейса №1213 ровно в 20.00 вышли на свои положенные тягловые барьеры, и капитан корабля одним движением руки, словно жокей, пускающий скакуна в аллюр, погнал махину по взлётной полосе, и стремительный самолет с бешеным ускорением помчался вперед. Когда «Боинг» достиг на разгоне положенные 450 км /ч, он с удивительной легкостью, будто и не было тех трёхсот тонн, оторвался от бетонки и взмыл, словно птица. Пассажиры, придавленные скоростью, невольно вжались в кресла, доверив свои жизни пилоту, а его жизнь – всевышнему.

На борту рейса №1213 находился чрезвычайный посол СССР в Люксембурге Чингиз Айтматов. Известному писателю нравились предстартовые ощущения. В такие минуты его охватывало удивительное чувство. Ему казалась, что стальной гигант, который медленно выползал на взлетную полосу, постепенно наполнялся жизненной силой. Словно в бездушную высокотехнологичную конструкцию самолета вселялся неизвестной природы дух, он условно называл его Икаром, в честь наказанного Солнцем сына мифического воздухоплавателя.

«Как далеко вперёд ушла человеческая мысль со времен полета Икара с Дедалом», – подумал писатель в тот момент, когда самолет оторвался от земли. Посмотрев через иллюминатор на шасси, которые аккуратно спрятались за створками, он заключил, что Дедалу и не снилась, что дух его отпрыска в ХХI веке сможет с легкостью поднимать тяжеленный гигант в небо и, не опасаясь Солнца, доставить его в любую точку планеты.

Для Айтматова мир полётов был особенным и где-то даже близким. Это было связано с тем, что частые странствия, переезды из страны в страну стали неотъемлемой частью его жизни. И действительно, когда он переступал порог какого-либо аэропорта, он словно попадал в иной мир, не вписывающийся в контекст земных реалий. Здесь были свои правила и неписаные законы, своя аура. Огромные таблоиды высвечивали время маршрутов и номера рейсов. Диктор приятным, совсем не «вокзальным» голосом, объявлял о начале посадки или о прибытии лайнеров. Мягкие голоса прощаний, крепкие объятия встреч. В этом месте земная круговерть не останавливалась ни на минуту. Создавалось впечатление, точнее иллюзия отсутствия самого времени в его обычном восприятии. Возможно, местные константы давали повод предположить, что есть другие измерения и пространства. Поэтому, если ты подолгу находился в этой системе координат, то трудно было отличить день от ночи. Но в этой системе всё было единым слаженным механизмом, подобным швейцарским часам, в которых всё выверено с высокой степенью точности, что давало возможность согласованной работы каждого колесика с секундной погрешностью за долгие годы.

Эта предельная чёткость и обособленность от всего и нравилась писателю в системе воздушных сообщений между странами и континентами. Порой в длительных перелётах он начинал терять чувство времени. Скорее всего, из-за постоянной смены часовых поясов. Но когда, после молниеносного броска, он снова оказывался на земле, перескочив из одного часового пояса в другой, у него реально возникало понимание того, что человек когда-нибудь укротит время и сможет передвигаться в прошлое и будущее в любом направлении. В такие моменты он ловил себя на мысли, что пока человек летает, он остаётся молодым.

Капитан самолета по внутренней связи мягким баритоном поприветствовал пассажиров и сообщил, что самолет находится на высоте девяти тысяч семисот