Железный лес - Анна Малышева

– Пожалуйста. Я отвечаю на звонки с девяти утра до шести вечера.

– А я отвечаю круглосуточно, – весело вмешалась Ксения. – Мне тоже можете звонить! Но у меня нет визиток, пока. Вы сохранили мой номер?

– Обязательно сохраню, – пообещала Александра.

Пока она пила кофе, размышляя над планом своих будущих действий, Галина и Ксения негромко разговаривали, как старые добрые подруги. Разница в возрасте явно не являлась для них барьером. Краем уха Александра ловила отрывки их беседы.

– Куда ваш Эдик делся? – спрашивала Галина. – Ты же не можешь за него работать.

– Ты только отцу не говори, – Ксения почти шептала, оглядываясь на дверь отцовского кабинета. – Он… У него снова… Ну, сама знаешь.

– Да ты что?! – Галина тоже перешла на выразительный шепот. – И теперь на месяц выключился, не меньше!

Она откинулась на спинку кресла и покрутилась из стороны в сторону, явно очень встревожившись. Затем, подавшись вперед, снова зашептала:

– Все-таки надо сказать Ивану Алексеевичу, куда это годится? Эдика давно пора заменить.

– У него семья, – возразила Ксения.

– У всех семья! – парировала секретарь. – А если он в таком виде сядет за руль?! Нет-нет. Ты не хочешь говорить, тогда я скажу. Я не такая жалостливая.

Ксения, словно вдруг осознав, что при разговоре присутствует третье лицо, осеклась, посмотрев на Александру.

– Я пойду, мне пора, – ответила та, испытывая некоторую неловкость. Она начинала ощущать себя лишней.

Ксения тут же вскочила:

– Я отвезу, куда вам нужно!

Александра пробовала отказаться, но девушка уже собиралась – подбежав к кулеру и залпом выпив стакан воды, она набросила на плечо ремень сумки:

– Едем!

– Вы от нее не отделаетесь, – рассмеялась Галина. – Я эту красавицу знаю десять лет. Та еще заноза! Сказала, отвезет – значит отвезет. Счастливо, звоните мне, если что.

* * *

… Повернув ключ в замке зажигания, Ксения осведомилась, куда доставить Александру.

– Да мне, собственно, к ближайшей станции метро, – ответила художница. – Там я еще подумаю.

– К «Третьяковской» или к «Новокузнецкой»? – уточнила Ксения.

– Не имеет значения, – Александра взглянула на электронные часы на приборной доске. – Нет, в самом деле, я отлично дошла бы пешком, тут рядом…

Но Ксения стояла на своем: она во что бы то ни стало хотела отвезти Александру к метро.

– Вы договорились с папой? – спросила девушка, едва машина тронулась с места.

– Да. В общих чертах, – осторожно ответила Александра.

– О деталях я не спрашиваю, – Ксения улыбалась, не поворачивая головы. – Ну, я рада. Папа не самый сговорчивый человек на свете. И вообще, он своеобразный.

– Что вы имеете в виду? – не удержалась от вопроса Александра.

– Ну, его многое раздражает, – пояснила девушка. – Например, вы обратили внимание, какой у него кабинет? Окна нет, он его заложил. На фасаде теперь фальшивое окно. А потолок заметили, какой низкий? Он двойной. И стены тоже двойные, как в термосе. Полная шумоизоляция. Он не может работать, если слышит хоть малейший шум.

– Да, в центре вашему отцу, должно быть, тяжело, – заметила Александра. – Ему удобнее было бы жить за городом.

– Папу страшно раздражает природа, – рассмеялась Ксения. – Он ее воспринимает только в нарисованном виде. Березы Левитана, например, ему очень нравятся. А к настоящим березам он близко не подойдет, там же могут быть энцефалитные клещи! У нас прекрасная старая дача, но он туда никогда не ездит. Зато я там очень люблю бывать.

И внезапно, сменив тон с шутливого на деловитый, девушка заявила:

– Все, приехали. К сожалению! Хотелось с вами еще поболтать!

Машина остановилась рядом с метро. Александра, поблагодарив, собралась выходить, как вдруг почувствовала прикосновение к своему локтю. Удивленно обернулась.

– Если будет происходить что-то важное, срочное, и вообще, что-то будет происходить – не звоните Галине, – быстро, изменившимся голосом проговорила Ксения. – Она не на вашей стороне. Отец не для того ее держит, чтобы она кому-то помогала, ее функция – шпионить и стучать. Звоните сразу мне. Хорошо?

Александра, не найдясь с ответом, кивнула. Ксению это полностью удовлетворило. Она выпустила руку художницы и помахала ей на прощанье:

– Договорились!

Сзади им уже сигналили. Александра захлопнула дверцу, и машина медленно поехала вверх по улице.

У художницы голова шла кругом – столько впечатлений принесло ей это утро. Пройдя в сквер, она опустилась на скамейку и достала из сумки каталог, приложенный к договору.

Собственно, настоящим каталогом это назвать было нельзя. Маневич составил список принадлежавших ему картин так же бессистемно, как и разместил их на стенах своей тайной галереи. Александра повидала немало домашних методов развески, очень далеких от музейных стандартов. Владельцы коллекций редко привлекали специалистов для того, чтобы разместить принадлежавшие им шедевры. Как правило, картины размещались кучно по принципу «самые дорогие», «самые большие», «самые редкие»… Иногда соблюдались даже границы эпох и направлений в живописи. Маневич не соблюдал ничего.

«Ксения была права, когда говорила, что ее отец не разбирается в картинах, ему просто нравится их иметь, – Александра медленно перелистывала страницы каталога. – Все в кучу. Но сам выбор картин говорит об обратном – Маневич ни разу не купил ничего проходного, случайного. Только шедевры. Либо у него был хороший советчик, либо не такой уж он невежа, как считает дочь… И все это стоит огромных денег, даже если половина – подделки!»

Положив каталог на колени, Александра невидящим взглядом смотрела на фонтан. Зыбкая лиственная тень уже начинала отступать от скамьи, на которую присела художница. Солнце, еще мягкое, утреннее, украдкой касалось колен Александры. Небо, ослепительное, ясное, развевалось над Москвой, как огромный лазурный флаг. Рядом на скамейку присели две девушки, громко заговорили. Художница, очнувшись от размышлений, положила каталог в сумку, застегнула замок, встала. Она решила, не мешкая, навестить знакомого коллекционера, жившего неподалеку от Третьяковской галереи. Не пришлось бы даже ехать на метро.

«Несколько позиций его точно заинтересуют! А там уж посмотрим…»

Александра нашла его номер. Он ответил сразу и был дома, чему художница не удивлялась – этот человек давно уже стал пленником собственной квартиры, по которой передвигался с большим трудом. Он страдал водянкой, ревматизмом, сердечной недостаточностью, астмой и тьмой других болезней. На улице он не показывался уже несколько лет.

– Сергей Леонтьевич? Это Саша, – остановившись у самого бортика фонтана, Александра следила за тем, как в пересекающихся струйках воды рождаются крошечные радуги. – Рада вас слышать, очень. У меня есть интересное предложение, я сразу вспомнила о вас… Я тут недалеко.