Железный лес - Анна Малышева

И, доставая ключ из замка зажигания, сделавшись вдруг очень серьезной, девушка прямо взглянула в глаза Александре. Ее взгляд стал пристальным, цепким, невозможно было представить, что эти черные миндалевидные глаза только что искрились от смеха. Сейчас она была очень похожа на отца.

– Так вы не забывайте, что я вам сказала. Торгуйтесь! Отцу срочно нужны деньги, ему нужно продать коллекцию. Значит и вы ему нужны.

– Скажите, а почему вы так за меня переживаете? – не выдержала Александра. – Мы ведь даже не знакомы толком!

Оставаясь очень серьезной – ее лицо при этом странным образом приобрело совершенно детское выражение – Ксения без запинки произнесла:

– Я считаю, что каждый труд надо должным образом оплачивать. Иначе это неизбежно приведет к катастрофе. С несправедливой оплаты труда начинаются все революции.

Кивнув, словно поставив точку, Ксения открыла дверцу и вышла из машины. Александра последовала ее примеру. Девушка подошла к коричневой бронированной двери и приложила к замку магнитный ключ. Раздался сигнал, дверь отворилась. Ксения, стоя на пороге, поманила за собой Александру, и та поспешила войти.

Бронированную дверь на площадке второго этажа отпер охранник в черной форме. Увидев Ксению, он не стал задавать вопросов. Переступив порог, девушка коротко осведомилась:

– Папа у себя?

– Иван Алексеевич только что приехал, – почтительно ответил охранник.

Ксения пересекла приемную – стандартную приемную, обставленную офисной мебелью. Здесь был уголок для отдыха, кофемашина, пустующий стол секретаря, застекленный шкаф с папками. Ксения подошла к единственной двери – массивной, из красного дерева, – и резко постучала. Вскоре раздался щелчок отпираемого изнутри замка, ручка повернулась, дверь приотворилась. Они вошли в кабинет.

Маневич, впустив их, тут же снова запер дверь. Когда коллекционер повернулся, Александра отметила, что выглядит он неважно. Казалось, Маневич провел ночь без сна. Он был бледен, черные миндалевидные глаза слезились и казались меньше из-за припухших красноватых век. Одежда на нем была та же, что вчера, из чего Александра сделала вывод: либо он равнодушен к таким мелочам, либо провел ночь не дома.

– Вы пришли, это хорошо, – проговорил Маневич, морщась и проводя ладонями по вискам, словно пытаясь унять головную боль. – Давайте к делу.

– Папа, сделать кофе? – спросила Ксения.

– Меня уже тошнит от кофе, – резко ответил ей отец. – Выйди и подожди снаружи.

Ксения, слегка пожав загорелыми плечами, вышла, прикрыв за собой дверь. Маневич тут же повернул ключ в замке. Несколько мгновений мужчина стоял посреди кабинета молча, будто забыв, зачем вызвал Александру. Та, не двигаясь с места, ждала, украдкой осматриваясь.

Кабинет у знаменитого коллекционера оказался неожиданно маленьким и больше напоминал чулан. В нем едва помещались письменный стол, большое кресло и приземистый шкаф, по форме больше напоминавший сейф. Потолок показался Александре намного ниже, чем в приемной. В комнате не было окна – это сразу бросалось в глаза. Окно с успехом заменяла большая картина, изображавшая море с рыбацкими лодками. От нее словно исходил солнечный свет.

– Мой Писсарро, – Маневич сделал небрежный жест в сторону картины, заметив, что Александра рассматривает полотно. – Занятная с ним вышла история. Когда я покупал его, были сомнения в подлинности, сделали экспертизу. Определили как подделку, довольно старую. Я разозлился, конечно, что меня провели, но оставил картину себе, уж не знаю, зачем. Сперва хотел растоптать и выбросить на помойку. А несколько лет назад провели повторную экспертизу и на этот раз точно установили, что это настоящий Писсарро.

– Такое случается, – негромко ответила Александра, когда Маневич замолк. – Методы экспертной оценки не стоят на месте. Каждый год появляются новые технологии. Результаты становятся все более точными.

– Да, случается, – эхом отозвался коллекционер. Пошарив в ящике стола, он вынул файл с бумагами и протянул его Александре. – Я тут нашел что-то вроде каталога. Ознакомьтесь, мы приложим копию к договору. А само собрание – здесь!

Он указал на вторую дверь, напротив входной.

– Вход в галерею только через мой кабинет, – продолжал рассказывать он, открывая шкаф. За массивной деревянной дверью, в самом деле, обнаружилась дверь сейфа. – Другого хода нет. С точки зрения пожарной безопасности, это неправильно, конечно. Зато я спокоен, этот единственный вход постоянно охраняется. Внизу охрана и видеонаблюдение круглые сутки. Это удобно.

Маневич достал из замка сейфа ключ, висевший на кольце с золотистым брелком в виде вытянутой восьмерки. На том же кольце висели два других ключа. Отпирая дверь в галерею, коллекционер произнес:

– Собрание бессистемное, я уже предупреждал. Возможно, всех этих амуров и зефиров придется распродавать поодиночке… Но вы сами сказали, что работы не боитесь.

И весьма галантно отворил перед Александрой тяжелую, укрепленную дверь. В лицо художнице пахнуло нежилым, застоявшимся воздухом. Затаив дыхание, она переступила порог.

Спустя час с небольшим они вернулись в кабинет. Маневич придвинул к столу единственный стул, Александра уселась, жадно выпила предложенный стакан воды. Маневич расположился в кресле за столом. Он пытливо разглядывал художницу, словно пытался угадать, какое впечатление она вынесла из галереи. Его непроницаемые черные глаза не отрывались от лица Александры. Она не торопилась говорить.

– Мне хотелось бы что-то услышать, – не выдержал, наконец, Маневич. – Вы молчали там, теперь тоже молчите… Вы разочарованы?

– Что вы… Совсем напротив… В последнее время я не работала с картинами подобного уровня… – с трудом выговорила Александра. – Я пытаюсь понять, куда их можно предложить.

– Ну и прекрасно, то есть вы уже начали работать, – оборвал ее коллекционер. – Беретесь?

– Разумеется.

– Уговор вы помните – один процент сразу после продажи, остальные четыре – после закрытия всего листа, – Маневич открыл ноутбук. – Вчера после визита к вам я подготовил шаблон договора, сейчас распечатаю в двух экземплярах. Приложим список. Дайте-ка ваш паспорт, мне нужны данные.

Александра послушно открыла сумку, отыскала паспорт. Ее твердое намерение торговаться исчезло в первые же минуты, проведенные в галерее. «Один процент от таких продаж… Там одни малые голландцы чего стоят!» Ее вчерашний страх остаться ни с чем в результате сомнительного контракта исчез. Теперь она боялась другого. «Если я начну торговаться, Маневич возьмет и откажется… Он-то знает цену этим картинам. Любой посредник ухватится за этот один процент. Я знаю таких, которые и на меньшее согласятся. По нынешним временам…»

Она очнулась от своих лихорадочных размышлений, когда перед ней на стол легли свежеотпечатанные экземпляры договора. Александра бегло прочитала их и размашисто подписала все листы. Маневич также подписался и передал ей один экземпляр, к которому приложил список картин.