Мареновая Роза - Стивен Кинг

— Да.

— И еще одно. Оставайтесь в здании вокзала, пока нерассветет. До тех пор не выходите никуда — даже на автобусную остановку.

— Я так и собиралась сделать, — сказала она.

В автобусе компании «Континентал экспресс», доставившем еесюда, ей удалось поспать с перерывами не более двух или трех часов, поэтому то,что случилось, когда сошла с городского автобуса оранжевой линии, было совсемне удивительно: она заблудилась. Позже Рози решила, что с самого начала пошлапо Эльк-стрит не в ту сторону, но результат — почти три часа блужданий понезнакомым улицам и переулкам — более важен, нежели причина. Рози проходилаквартал за кварталом, разыскивая Дарэм-авеню, и никак не могла найти ее. Онарастерла ноги. Поясница заныла. Начала болеть голова. К тому же в этом районегорода ей не встретить Питера Слоуика; прохожие не то чтобы вовсе не обращалина нее внимания — нет, они тайком провожали ее взглядами, полными недоверия,подозрительности, а то и откровенного презрения.

Вскоре после того, как она вышла из городского автобуса, напути ей попался грязный бар под названием «Маленький глоток». Шторы былиопущены, рекламные таблички с указанием сортов пива и цен на них не горели,входную дверь закрывала решетка. Когда спустя двадцать минут она пришла к томуже бару (сообразив, что кружит на одном месте только после того, как увиделабар; все дома казались ей одинаковыми), шторы по-прежнему были опущены, норекламные таблички загорелись, а решетку перед дверью убрали. К косяку двериприслонился мужчина в рабочем комбинезоне с полупустой кружкой пива в руке. Онавзглянула на часы и увидела, что время приближается к половине седьмого утра.

Рози опустила голову так, что верхняя часть мужчины,стоявшего в двери, скрылась из поля зрения, краешком глаза она видела лишь егоноги. Крепче зажав в руке ремень сумочки, она зашагала чуть быстрее. Наверное,мужчина с пивной кружкой знает, где находится Дарэм-авеню, но ей не хотелосьрасспрашивать его. Он выглядел, как человек, который любит разговаривать слюдьми — особенно с женщинами — начистоту.

— Эй крошка эй крошка, — произнес он, когда она проходиламимо «Маленького глотка». Речь его была начисто лишена всяких интонаций и паузи смахивала на речь робота. И хотя ей не хотелось смотреть на него, она неустояла и, уже удаляясь, бросила короткий быстрый взгляд через плечо. У негобыли редеющие волосы и бледная кожа, на которой, как не до конца зажившиеожоги, выделялась россыпь мелких родимых пятен. Темно-рыжие усы, — похожие наморжовые, напомнили ей Дэвида Кросби. На них висели белые капельки пивной пены.— Эй крошка не хочешь приложиться ты выглядишь неплохо даже очень мило шикарныетитьки так что скажешь не хочешь познакомиться мы могли бы чуток поразвлечьсяну что скажешь мы бы сделали это по-собачьи так что скажешь?

Рози отвернулась от него и усилием воли заставила себя неубыстрять шаг. Она шла, низко склонив голову, как женщина в мусульманскойстране, спешащая на рынок; она заставила себя сделать вид, что не замечает его:иначе он запросто последует за ней.

— Эй малышка мы бы поставили тебя на пол на все четыре костичто скажешь? Давай ты задержишься на минутку мы быстренько по-собачьи иди познакомьсяс ним ты не разочаруешься так что скажешь?

Она свернула за угол и облегченно вздохнула. Ее дыханиепульсировало, как живое существо, в такт испуганному сердцебиению. До этогомомента она даже не вспоминала о городе, который покинула, о старом знакомомрайоне, в котором прожила целых четырнадцать лет, но теперь страх передмужчиной, прислонившемся к косяку двери бара, и чувство полной дезориентации —ну почему все дома здесь такие одинаковые, почему! — пробудили в ней нечто,близкое к тоске по дому. Она осталась одна, совершенно одна, и не сомневалась,что дальше дела пойдут еще хуже. Ей пришло в голову, что она никогда невырвется из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия к тому, чем окажетсяпоследующая жизнь. У нее даже зародились подозрения: может, никакой Дарэм-авенюнет вовсе, а мистер Слоуик в киоске под вывеской «Помощь путешественникам»,показавшийся ей таким добрым, на самом деле садист и психопат, которыйразвлекается тем, что отправляет заблудших людей в непроходимые дебри злачных районов?

В четверть девятого по ее часам — солнце давно уже встало,обещая жаркий не по сезону день, — она приблизилась к толстой женщине в серомхалате, которая медленными уверенными движениями загружала пустые металлическиемусорные ящики на тележку. Рози сняла темные очки.

— Прошу прощения.

Женщина мгновенно обернулась. Голова ее была опущена, ноРози разглядела на лице выражение постоянной агрессивности, характерное длячеловека, который часто слышит: «Толстуха, толстуха, задница, два уха!» с противоположнойстороны улицы или из проезжающих мимо автомобилей.

— Что вам надо?

— Я ищу дом двести пятьдесят один на Дарэм-авеню, — сказалаРози. — Он называется «Дочери и сестры». Мне рассказали, как туда попасть, ноя, по всей видимости…

— Что? Лесбиянки, живущие на пособие? Ты обратилась не поадресу, киска, я с голубыми дела не имею. Катись отсюда. Проваливай к такой-томатери. — С этими словами она отвернулась и покатила тележку, на которойгрохотали пустые мусорные баки, по дорожке к дому, двигаясь все так жеразмеренно и церемониально, придерживая баки пухлой белой рукой. Гигантскиеягодицы под халатом подрагивали при каждом шаге.

Подкатив тележку к ступенькам дома, она остановилась и сновапосмотрела в сторону тротуара.

— Ты что, глухая? Я же сказала, проваливай, пока цела. Покая не вызвала полицию.

Последнее слово Рози ощутила, как щипок в чувствительноеместо. Она снова надела очки и быстро пошла прочь. Полицию? Нет уж, спасибо. Унее нет ни малейшего желания иметь дело с полицией. Никакой полиции, премногоблагодарна. Однако, отойдя на почтительное расстояние от агрессивной толстойженщины, Рози почувствовала, что ей стало лучше. По крайней мере, онаубедилась, что «Дочери и сестры» (возможно, более известные широкому кругу каклесбиянки, живущие на пособие) действительно существуют, а это уже шаг в нужномнаправлении.

Через два квартала ей попалась булочная с вывеской в окне:«СВЕЖИЕ ГОРЯЧИЕ БУЛОЧКИ». Она вошла, купила булочку — действительно горячую,что напомнило ей о матери, — и спросила пожилого продавца за прилавком, неподскажет ли он, как добраться до Дарэм-авеню.

— Вы, милая, немножко сбились с пути, — ответил он.

— Да? И намного?

— На пару миль, пожалуй. Идите-ка сюда. Он положил костлявуюладонь ей на плечо, подвел к входной двери и указал на оживленный перекрестоквсего в одном квартале от булочной. — Это Диэрборн-авеню.