Мареновая Роза - Стивен Кинг

— Понятно. — Рози ожидала, что сейчас Анна извлечет избумажных джунглей на столе пару бланков и либо попросит ее заполнить их, либозаймется этим сама, но женщина лишь продолжала глядеть на нее, возвышаясь надсложной топографией стола. — А теперь расскажите мне все. Все.

Рози сделала глубокий вдох и рассказала Анне о цапле кровина пододеяльнике. Поначалу она опасалась, что у собеседницы останетсявпечатление, будто она настолько ленива — или безрассудна, — что бросила мужапосле четырнадцати лет совместной жизни из-за примитивного нежелания менятьпостельное белье; как это глупо ни звучит, она ужасно боялась, что Анна именнотак и подумает. Она не могла объяснить те сложные чувства, которые пробудил вней вид капли крови, ей не хотелось признаваться, что ее охватил настоящийгнев— гнев, показавшийся совершенно новым и одновременно знакомым, как старыйдруг, — однако она сообщила Анне, что раскачивалась на кресле Винни-Пуха стакой силой, что боялась сломать его.

— Так я называла свое кресло-качалку, — добавила она,чувствуя, что ее щеки вот-вот задымятся от залившей их горячей краски стыда. —Понимаю, это глупо…

Анна Стивенсон подняла руку, прерывая ее оправдания.

— Что вы сделали после того, как решили уйти? Расскажите обэтом.

Рози поведала ей о кредитной карточке, о том, как боялась,что интуиция Нормана подскажет ему либо вернуться домой, либо позвонить. Она немогла заставить себя признаться этой суровой красивой женщине, что от страха ейпришлось зайти во двор чужого дома, чтобы справить нужду, но она рассказала отом, как воспользовалась кредитной карточкой, какую сумку сняла, как выбралаэтот город, показавшийся ей достаточно удаленным и потому безопасным, — к томуже именно сюда отправлялся ближайший автобус. Слова вырывались быстрымиавтоматными очередями, после чего следовала пауза, в течение которой онасобиралась с мыслями, размышляя, о чем говорить дальше, и испытывая изумление,почти не веря в то, что все-таки она решилась на столь отчаянный шаг. В концеона сообщила Анне о том, как заблудилась утром, и показала ей визитную карточкуПитера Слоуика. Взглянув на нее мельком, Анна протянула карточку назад.

— Вы хорошо его знаете? — спросила Рози. — Мистера Слоуика?

Анна улыбнулась — Рози показалось, что в улыбке мелькнулаедва заметная горечь.

— О да, — ответила она. — Он мой старый друг. Очень старый.Настоящий друг. И друг таких женщин, как вы.

— Вот таким образом я очутилась здесь, — закончили своюисторию Рози. — Не знаю, что ждет меня в дальнейшем; пока что я добраласьтолько до этих пор.

Подобие улыбки тронуло уголки рта Анны Стивенсон.

— Да. И до этих пор вы вели себя просто замечательно.

Собрав в кулак всю отвагу, — от которой за последниетридцать шесть часов остались лишь жалкие крохи, — Рози спросила, можно ли ейпровести в «Дочерях и сестрах» ночь.

— И не одну, если понадобится, — ответила Анна Стивенсон. —В техническом смысле это убежище — находящийся в частных руках промежуточныйполустанок. Вы можете пробыть здесь до восьми недель впрочем, и это не самыйбольшой срок. Мы не придерживаемся жестких рамок относительно пребывания в«Дочерях и сестрах». — В ее голосе проскочил легких оттенок гордости (скореевсего, бессознательной), и Рози вспомнила фразу, которую выучила лет этак стысячу назад, на втором году изучения французского языка: «L'etat, c'est moi» —государство — это я. Затем воспоминания были вытеснены потрясением, которое онаиспытала, когда до нее дошел действительный смысл сказанного.

— Восемь… восемь…

Она подумала о бледном молодом человеке, сидевшем наавтостанции в Портсайде. Того, который держал на коленях табличку с надписью«БЕЗДОМНЫЙ, БОЛЬНОЙ СПИДОМ», и внезапно поняла, что бы он почувствовал, если быкто-то из прохожих вдруг опустил в коробку из-под сигар стодолларовую банкноту.

— Простите, мне показалось, что вы сказали восемь недель!

«Вам нужно чаще мыть уши, милая, — представила она холодныйответ Анны Стивенсон. — Дней, я сказала восемь дней. Неужели вы подумали, чтомы могли бы позволить таким, как вы, торчать здесь восемь недель? Вы совсемсошли с ума!»

Но Анна утвердительно кивнула головой.

— Хотя очень редко женщины, которые попадают к нам, остаютсятак долго. И мы испытываем по этому поводу законную гордость, я бы сказала. Вампридется в конце заплатить за пребывание и питание, хотя мы склонны полагать,что цены в нашем заведении вполне приемлемы. — Она снова на миг гордоулыбнулась. — Вам следует знать, что мы не в состоянии предложить что-то оченькомфортное или роскошное. Большая часть второго этажа переделана под спальныепомещения. У нас тридцать кроватей — правильнее назвать их койками, — одна изних случайно оказалась свободной, почему мы, собственно, и получили возможностьпринять вас. Комната, в которой вы спали сегодня днем, принадлежит одной изсотрудниц. Их три.

— А разве вам не обязательно получать чье-то разрешение? —прошептала Рози. — Обсуждать мою кандидатуру на заседании какого-нибудькомитета или что-то в этом роде?

— Я и есть комитет, — заявила Анна, и позже Рози подумала,что, наверное, прошло много лет с тех пор, когда эта женщина в последний разслышала нотки легкого высокомерия в своем голосе. — «Дочери и сестры» былиоснованы моими родителями, которые не испытывали стеснения в средствах. Яунаследовала доверительный фонд, из которого и поступают средства насодержание, Я сама выбираю, кого приглашать к нам, а кому отказать… хотяреакция других женщин на потенциальных обитательниц «Дочерей и сестер» оченьважна. Я бы сказала, она имеет решающее значение — вы произвели благоприятноевпечатление.

— Это хорошо, да? — слабым голосом спросила Рози.

— Совершенно верно. — Анна зашуршала бумагами, передвигаядокументы с места на место, и в конце гонцов обнаружила то, что искала, закомпьютером «Пауэр бук», пристроившимся на левом крыле стола. Она протянулалист бумаги с отпечатанным на нем текстом и синим логотипом «Дочерей и сестер»вверху. — Вот. Прочтите и подпишите. Смысл текста сводится к тому, что высогласны заплатить за свое пребывание у нас из расчета шестнадцать долларов всутки, куда входят питание и проживание. При необходимости оплата может быть произведенапозже. В общем-то, это даже не официальный документ; так, обещание. Мы рады,если те, кто останавливался у нас, платят половину перед уходом, даже еслиотлучаются на время.

— Я могу заплатить, — заверила ее Рози. — У меня еще кое-чтоосталось. Не знаю, как благодарить вас, миссис Стивенсон.

— Оставьте миссис для деловых партнеров, для вас я Анна, —поправила она Рози, глядя, как та ставит подпись в нижней части листа. — И ненужно благодарить ни меня, ни Питера Слоуика. Вас привело сюда Провидение —Провидение с большой буквы, как в романах Чарльза Диккенса. Я видела слишкоммного женщин, которые приползали сюда совсем разбитыми, а выходили целыми,чтобы не верить в это. Питер — один из немногих людей в городе, которыенаправляют женщин ко мне, но сила, приведшая вас к нему, Рози… это Провидение.