Состязание в непристойностях - Иван Жагель

Волкогонова могла опять промолчать, но Калачников так старался наладить хоть какой-то диалог, что она сделала ему одолжение.

— Плакала все десять раз, которые его смотрела, — подтвердила Марина.

— Десять?! — не поверил он.

— Ну, пять или четыре.

Четырех раз тоже было вполне достаточно, чтобы Петр покраснел от удовольствия.

— Я сам иногда думаю: съемки в этом фильме — лучшее, что было в моей жизни… — заметил он. — Хотя, согласитесь, в шоубизе я тоже сделал немало.

— Где-где? — переспросила она.

Калачников улыбнулся этому вопросу. Сидевшее рядом с ним существо было словно с другой планеты и не знало элементарных вещей. И он с радостью готов был показать Волкогоновой свой яркий, сверкающий, соблазнительный мир, только, конечно, если она не будет такой злючкой.

— В шоу-бизнесе, — расшифровал Петр. — Чего мне только не приходилось делать за прошедшие двадцать лет! Я и пел, и плясал, и вел концерты, и пытался выжить на необитаемом острове — помните, была такая передача — «Последний герой»? Я даже участвовал в международных состязаниях во Франции.

— По какому виду спорта?

— Да ни по какому. Организаторы-французы придумали смешные конкурсы, чтобы телезрители не скучали. Тогда несколько команд из разных стран бегали наперегонки в дурацких, громоздких костюмах, ходили по доске над бассейном, таскали воду через арену, по которой носился настоящий бык. Кстати, эта тварь рогом пропорола мне ногу.

— Какой ужас! — воскликнула Волкогонова.

— Пустяки, рана скоро зажила как на собаке, — не смог удержаться от самодовольных интонаций Калачников.

— Я не о вашей травме, а о ваших занятиях: какой ужас!! Уже не молодой мужчина, а тратите время на такую ерунду…

Она все-таки была неисправима. Впрочем, Петр был так рад, что докторша поехала с ним, что и на эту ее колкость отреагировал счастливой улыбкой.

Когда они подъехали к дому Калачникова, он не останавливаясь нырнул в подземный гараж. Услышав протестующее восклицание своей спутницы, Петр заметил:

— Ну не ждать же вам такси на улице. Давайте поднимемся ко мне, вдруг машина задержится.

Логика в его словах была. На лифте они поднялись на пятый этаж. Пока Калачников связывался с диспетчерской службой таксопарка, Марина побродила по его гостиной. Белая выпендрежная мебель с золотыми завитушками вызвала у нее кривую ухмылку. А вот вид из окна на купола храма Христа Спасителя ей явно понравился. Вечером золоченые луковки подсвечивались прожекторами и ярко горели на фоне темного неба.

— Такси будет через пять минут, — тоже подошел к окну Калачников. — Когда подъедет машина, нам перезвонят. Может, чаю?

Он был бы не против, если бы Волкогонова задержалась у него подольше.

— Спасибо, не хочу, — отказалась она.

— Послушайте, а почему бы вам все же не поработать на меня? — еще раз закинул удочку Петр. — Если отбросить чисто эмоциональные моменты, а именно, что вы не любите весь шоу-бизнес и отдельных его представителей, мое предложение очень и очень неплохое. Оно многим показалось бы весьма соблазнительным. Будьте прагматичны.

— Если быть прагматичной, то мне очень неудобно добираться до телецентра — ехать надо через весь город. Вы же в телецентре чаще всего пропадаете? — уточнила она. — Ну вот, я права, именно там. Своей машины у меня нет, а метро уже в печенках сидит…

— Каждый раз, когда вы мне понадобитесь, я буду забирать вас у вашего дома и привозить назад, — вставил Петр.

Волкогонова опять замотала головой, однако Калачникову показалось, что она уже колеблется. Стоило еще немножко надавить, но в этот момент раздался телефонный звонок. Подняв трубку и послушав, Петр усмехнулся:

— Такси уже внизу. Оно всегда приходит не вовремя.

Среди многочисленных ток-шоу, которые ежедневно шли по ящику, программа «Откровенный разговор» особо выделялась своей массовкой — три высокие трибуны зрителей в студии, приглашенные эксперты, аналитики, юристы. Руководство канала НРТ не жалело на нее денег, по всем параметрам она должна была быть лучшей, и, если бы потребовалось, на передачу доставили бы даже папуасов из джунглей Амазонки.

Съемки очередного выпуска «Откровенного разговора» начались с традиционной звуковой заставки, и она еще не закончилась, как из глубины студии под бурно-продолжительные аплодисменты собравшихся выпорхнул ведущий ток-шоу Максим Бутырский. Он был чрезвычайно популярен в народе, постоянно попадал из-за своих многочисленных романов в светскую хронику, хотя назвать его красавцем можно было лишь с определенной натяжкой. Да и, по правде говоря, к интеллектуалам он тоже не относился. Но большие умники никогда и не становятся кумирами миллионов, они просто не могут быть близки широким массам телезрителей, тогда как Бутырский был понятен даже дворнику. А еще он имел широкую, простецкую улыбку, задорно смеялся, и если попытаться охарактеризовать его максимально коротко, то больше всего ему подходило слово «симпатяга».

Остановившись перед зрительскими трибунами, Бутырский довольно долго впитывал флюиды всеобщего обожания, лицо его сияло, но наконец он все же поднял руку, настойчиво требуя тишины. Когда же овации неохотно стихли, Макс вдруг как-то сразу помрачнел, закручинился, в его глазах, в уголках мясистых губ залегла глубокая печаль, и он с болью в голосе обозначил тему сегодняшнего «Откровенного разговора»:

— Друзья, все вы знаете, что две недели назад погиб известный артист театра и кино Глеб Парфутьев. Он выпал из окна своей московской квартиры, расположенной на девятом этаже. Причины этой трагедии до сих пор не установлены, хотя известно, что городская прокуратура завела уголовное дело и ведется следствие. Нисколько не пытаясь подменить его, мы сегодня все же постараемся хотя бы в общих чертах разобраться в случившемся. Уж слишком возбуждена общественность, слишком много самых невероятных слухов породила эта нелепая смерть. Одни говорят о самоубийстве, — тут ведущий пожал плечами, мол, не я это придумал, за что купил, за то и продаю, — другие — о несчастном случае, тем более что Глеб не оставил предсмертной записки. Полностью исключить можно разве что версию об убийстве, так как входная дверь в квартире Парфутьева была закрыта изнутри на щеколду.

Макс Бутырский на секунду замолчал, якобы собираясь с мыслями. Хотя он оговорился, что не намерен вмешиваться в следственный процесс, однако всем было очевидно, что как раз этим он сейчас и займется. Во всяком случае, личная жизнь трагически погибшего актера будет вывернута наизнанку, препарирована скальпелем на предметном столике, и это только подогревало интерес присутствующих.

Далее Бутырский стал поочередно вызывать в студию людей, с которыми он и собирался поговорить о Парфутьеве. Первым был представлен собравшимся артист театра и кино Юрий Малкин — крупный, сильно потеющий молодой мужик с пивным животом, заметно переваливавшимся через ремень, и с длинными, неопрятными волосами, стянутыми на затылке в хвостик. В центре телестудии стояли три больших кожаных кресла, и по знаку ведущего Малкин занял среднее из них.