Сверкающий цианид - Агата Кристи

Но до победы было еще не близко, ветер не всегда дул внужную сторону. Когда Сандра спокойно объявила, что собирается за СтефанаФаррадея замуж, это вызвало решительные протесты семьи. Кто он такой? Что они онем знают?

С министром-координатором Стефан был откровенен насчет своейсемьи и происхождения.

Своей жене министр-координатор сказал:

— Хм, не к добру все это.

Но он слишком хорошо знал свою дочь, знал, какаянепреклонная решимость скрывается за ее внешним спокойствием. Если она чего-тозахотела, то своего добьется. Ее не переубедишь!

— У этого парня большое будущее. Если его немножечкоподтолкнуть, он далеко пойдет. Бог знает, на что способно юное поколение. А онпроизводит вполне приличное впечатление.

Супруга вынуждена была согласиться. Она и не надеяласьподыскать подходящую пару для своей дочери. Как ни говори, а с Сандрой у неевсегда было хлопот хоть отбавляй. Сюзанна — та красавица, у Эстер в головемозги, Диана, умная девочка, окрутила юного герцога Хартвига — это был браксезона. А Сандра — почти дурнушка… к тому же застенчива… и если у этого парняесть будущее, то стоит подумать…

Она капитулировала, бормоча:

— Разумеется, каждый хочет выбиться в люди… Итак, АлександраКэтрин Хейли взяла себе в мужья, на горе или на радость, Стефана ЛеонардоФаррадея. Тут были и белое атласное платье, и брюссельские кружева, и шестьдевушек, сопровождавших невесту с двумя маленькими пажами, и все прочиеаксессуары великолепного празднества. Медовый месяц молодые провели в Италии ивернулись в свой очаровательный домик в Вестминстере, а вскоре умерла Сандринакрестная мать и оставила ей великолепный загородный дом в стиле времен королевыАнны. Все устраивалось как нельзя лучше. Стефан с новой энергией погрузился впарламентскую жизнь, Сандра помогала ему и во всем поддерживала, подчинив своюдушу и тело его желаниям. Судьба настолько благоволила ему, что иногда он дажеотказывался этому поверить! Союз с могущественной фракциейминистра-координатора сулил быстрое продвижение. Его способности и человеческоеобаяние еще более укрепили его положение и открывали перед ним блестящиеперспективы. Он искренне верил в свои возможности и был полон желаниябеззаветно трудиться на благо своей страны.

Зачастую, поглядывая на жену, сидящую напротив него застолом, он испытывал необыкновенную радость при мысли, какой надежнойсоратницей она оказалась — как раз такой образ всю жизнь рисовало еговоображение. Ему нравились мягкие линии ее головы и шеи, ясные карие глаза,брови, чуть надменный орлиный нос. Она выглядит, думал он, словно скаковаякобыла — такая же холеная, такая же породистая и гордая. Он считал ее идеальнойподругой; их мысли двигались в одном направлении и с одинаковой скоростью. Да,думалось ему, Стефан Фаррадей, этот бедный малыш, весьма преуспел. Жизньпринимала те самые формы, которые он заранее предначертал. Ему едва перевалилоза тридцать, и уже такая удача далась ему в руки.

И вот в этом состоянии полнейшей удовлетворенности онприехал с женой на две недели в Сан-Мориц и, оглядев вестибюль гостиницы,увидел Розмари Бартон.

Что с ним произошло в ту минуту, он не мог понять никогда.Какое-то наваждение, лавина невысказанных мыслей обрушилась на него. Онвлюбился в стоящую поодаль женщину. Глубоко, неистово, безумно влюбился.Отчаянная, непреодолимая страсть, некогда его томившая и угасшая с годами,снова охватила его.

Он не считал себя пылким человеком. Одно — дванепродолжительных увлечения, легкий флирт — вот только так и выглядело для негозначение слова «любовь». Чувственные удовольствия не привлекали его. Он внушилсебе мысль о недостойности подобных вещей.

Если бы его спросили, любит ли он свою жену, он бы ответил:«Конечно». Но при этом он ясно понимал, что не помышлял бы о женитьбе на ней,будь она, скажем, дочерью нищего деревенского мужлана. Она нравилась ему, он ейвосхищался, чувствовал к ней привязанность и глубокую благодарность за тоположение, которое она ему обеспечивала.

То, что он способен влюбиться с безрассудством и отчаяниембезусого мальчика, было для него открытием. Он не мог ни о чем думать, только оРозмари. Об ее задорном, смеющемся лице, пышных каштановых волосах, манящем,возбуждающем желания теле. Он не мог есть, не мог спать. Они вместе катались налыжах. Танцевали. И малейшее прикосновение рождало желание, которое он никогдане испытывал. Значит, вот это страдание, томление, страсть и было любовью!

Даже потеряв голову, он благословлял судьбу за то, что онанаделила его способностью сохранять естественность и невозмутимость поведения.Никто не должен догадываться, никто не должен знать, что он чувствует, кромесамой Розмари.

Бартоны уезжали на неделю раньше, чем Фаррадеи. Стефанпожаловался Сандре, что Сан-Мориц довольно уныл. Не сократить ли им отпуск и невернуться ли в Лондон? Она охотно согласилась. И через две недели после ихвозвращения он сделался любовником Розмари.

Странное, возбуждающее, опустошающее время — беспокойное,фантастическое. Как долго оно продолжалось? Почти полгода. Полгода, в течениекоторых Стефан, как обычно, занимался делами, встречался с избирателями,поднимал в палате общин вопросы, выступал на различных собраниях, разговаривалс Сандрой о политике, и думал только лишь об одном — о Розмари.

Тайные встречи в маленькой квартире, ее красота, страстныеласки, объятия. Сон. Волнующий, одурманивающий сон.

А после сна — пробуждение.

Совершенно неожиданное пробуждение.

Подобно дневному свету, обрывающему мрак тоннеля.

Еще сегодня он был страстным любовником, а завтра снова сталСтефаном Фаррадеем, подумывающим, что, наверное, не следовало бы столь частовидеться с Розмари. К черту все это. Они и так ужасно рискуют. Если Сандрачто-нибудь заподозрит… Он воровато посмотрел ей за завтраком в лицо. Славабогу, она ни о чем не догадывается. Ничего не подозревает. Хотя его объясненияпо поводу запоздалых возвращений были на редкость худосочными. Другие быженщины начали вынюхивать крысу. К счастью, Сандра не такова.

Он глубоко вздохнул. Нет, действительно, он с Розмарипоступает очень опрометчиво. Удивительно, что ее муж ни о чем не догадывается.Образец глупенького, доверчивого супруга, который намного старше ее.

А все-таки какое удивительное создание…

Неожиданно вспомнился гольф. Свежий ветер, разгуливающий надпесчаными дюнами, размеренные шаги… взмах клюшкой… отменный первый удар… мяч,взмывающий в синеву. И мужчины. Мужчины с четырьмя дымящимися трубками. Женщинына площадку не допускаются.

Он неожиданно обратился к Сандре:

— Не поехать ли нам в Файрхевен?