Сверкающий цианид - Агата Кристи

— Кто назвал меня слабым? Нет, нет, дорогая моя, выошибаетесь. Может быть, я просто мерзавец, но мне хочется сказать вам однувещь.

Губы ее слегка искривились. Сейчас начнутся оправдания.

— Да?

— Я себе нравлюсь. Да, — он кивнул, — нравлюсь, и все тут. Яповидал жизнь, Руфь. Почти все испробовал, был и актером, и кладовщиком, ишвейцаров, и поденщиком, и носильщиком, и бутафором в цирке! Плавал матросом насухогрузе. Выставлял свою кандидатуру в президенты в одной южноамериканскойреспублике. Сидел в тюрьме! И только двух вещей я никогда не делал — незанимался честным трудом и не расплачивался с долгами.

Он засмеялся и взглянул на нее. Неужели ее не возмутит этачушь? Нет, Виктор Дрейк обладал дьявольской силой. В его устах злокозненнаямерзость выглядела невинной шалостью. Жуткий взгляд пронизывал ее до костей.

— Не воображайте, Руфь! Не суйте мне в нос вашудобропорядочность! Благополучие — вот ваш фетиш. Вы из тех девушек, которыеспят и видят себя женой своего хозяина. Поэтому-то вы и работаете у Джорджа. Ине следовало ему жениться на этой дурочке Розмари. На вас ему следоваложениться. И вот бы, черт побери, не прогадал.

— Вы забываетесь.

— Розмари чертовски глупа, это у нее врожденное. Опьяняющаякрасавица с мозгами кролика. Такие женщины волнуют мужчин, но не могут ихудержать. Ну а вы — это совсем другое. Боже, если мужчина в вас влюбится — тоуж навсегда.

Это был меткий удар. Не успев опомниться, она выдала себя сголовой:

— Если! Но он не любит меня!

— Джордж, вы хотите сказать? Руфь, не глупите. Случисьчто-нибудь с Розмари, и он тут же на вас женится.

(Вот оно начало всего,)

Виктор продолжал, не сводя с нее глаз:

— И вы это знаете так же хорошо, как и я. (Рука Джорджа унее на плече, ласковый голос, тепло… Да, правильно… Она волнует его, он к нейтянется…)

Виктор тихо сказал:

— Побольше уверенности, дорогая. Вы обведете Джорджа вокругмизинца. А Розмари всего-навсего дурочка.

«Правильно, — подумала Руфь. — Если б не Розмари, я бызаставила Джорджа сделать мне предложение; И он бы не прогадал. Как бы я о немзаботилась…»

Гнев ослепил ее, злость заклокотала в сердце. Виктор Дрейк синтересом за ней наблюдал. Он любил подбрасывать идейки в головы людей. Или,как в этом случае, помочь им разобраться в тех мыслях, которые уже до негопроникли в их сознание.

Да, вот с этого все и началось — со случайной встречи счеловеком, уезжавшим на следующий день черт знает куда. Руфь, вернувшаяся вконтору, уже не была той самой Руфью, которая эту контору покинула, впрочем, вее поведении и внешности никто бы не уловил ни малейших перемен.

Вскоре после ее возвращения позвонила Розмари.

— Мистер Бартон только что ушел завтракать. Могу чем-топомочь?

— О, Руфь, в самом деле? Этот несносный полковник Рейсприслал телеграмму, что не успеет вернуться к моему дню рождения. СпроситеДжорджа, кем бы он хотел его заменить. Нужно другого мужчину. Будут четыреженщины — Ирис, Сандра Фаррадей и кто-то еще? Не помню.

— Думаю, четвертая — это я. Вы очень добры, что меняпозвали.

— О, разумеется. Я совсем про вас позабыла!

Послышался игривый смех Розмари, звякнула трубка.

Если бы Розмари видела, как вспыхнула Руфь, как сжала онагубы.

Позвала из милости — сделала Джорджу одолжение! «О, да,пусть придет твоя Руфь. Ей будет приятно, что ее позвали, к тому же она всегданам помогает-. И выглядит довольно прилично».

В эту минуту Руфь осознала, как она ненавидит Розмари.

Ненавидит за ее богатство и красоту, беспечность —Иглупость. За то, что ей не нужно работать в конторе — ей все преподносится назолотой тарелочке. Любовники, обеспеченный муж — ни трудов, ни забот…

Ненавистная, снисходительная, самодовольная, легкомысленная,красивая…

— Чтоб ты сдохла, — процедила Руфь умолкнувшему телефону.

Слова напугали ее. Это так было на нее не похоже. Она умеласдерживать страсти, никогда не горячилась, владела собой.

«Что происходит со мной?» — подумала она.

В этот день она возненавидела Розмари. Спустя год она с тойже силой продолжала ее ненавидеть.

Когда-нибудь, возможно, она сможет позабыть Розмари, но несейчас.

Ей захотелось воскресить в памяти те ноябрьские дни.

Она неподвижно сидела у телефона — сердце разрывалось отярости.

Спокойно, владея собой, передала Джорджу просьбу Розмари.Сослалась на дела и сказала, что сама она, наверное, не придет. Но Джордж ислушать не хотел об этом.

Следующим утром она вошла и сообщила об отплытии «СанКристобаля». Облегчение и благодарность Джорджа.

— Итак, он отчалил?

— Да. Я вручила ему деньги в самый последний момент. —Нерешительно добавила:

— Когда пароход разворачивался, он помахал рукой и крикнул:«Поцелуйте Джорджа, скажите ему, вечером я выпью за его здоровье».

— Какая наглость! — сказал Джордж. Потом полюбопытствовал:

— Что вы о нем думаете, Руфь?

Она подавила эмоции.

— О, таким я его и представляла! Ничтожество.

И Джордж ничего не заметил, ничего не заподозрил! Ейхотелось кричать: «Зачем ты послал меня к нему? Разве ты не знал, что он сомной сделает? Разве ты не понимаешь, что я уже не та? Не видишь, насколько яопасна? Кто знает, что я могу натворить?»

Вместо этого деловито сказала:

— По поводу письма из Сан-Пауло… Она была опытным, умелымсекретарем. Минуло пять дней.

День рождения Розмари.

Мало работы… посещение парикмахера… новый черный костюм,искусно наложенная косметика. В зеркале совсем чужое лицо. Бледное, решительно,злобное.

Значит, не ошибся Виктор Дрейк. В ней нет ни капли жалости.

Позже, когда она глядела на посиневшее, застывшее лицоРозмари, жалости по-прежнему не было.

А теперь, спустя одиннадцать месяцев, воспоминание о Розмаринеожиданно напугало ее…

Антони Браун нахмурился, едва лишь подумал о Розмари Бартон.