Клетка - Стеф Хувер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы можно было вернуть прошлое, я бы перерезала телефонный провод или разбила этот проклятый аппарат. Но в тот момент мне весело.
– Отлично! Приезжайте! – громко говорит папа.
И пословицы про смех и слезы снова мимо ушей, потому что Ло начала меня щекотать, чтобы отобрать последнюю печеньку.
– Нэнни, как у нас с продуктами?
Папа еще что-то спрашивает на кухне, но я улавливаю лишь обрывки фраз. И не делаю выводов.
Это все прошлое. Давнее прошлое. Как говорит мой психоаналитик, надо отпустить и забыть. Но я не могу. Я прокручиваю в голове заезженную пленку воспоминаний и хочу выцепить те моменты, когда еще можно было все исправить. Вот, например, сейчас. Не хохотать, а сбежать. Прочь. Куда угодно. Возможно, в Сибирь. Или на Аляску. Оставив нераскрытыми рождественские подарки. Я же не пятилетняя дурочка, как Патрик, я уже не верю в Санта-Клауса. Значит, в этих шуршащих обертках нет ничего волшебного. Они не спасут. Не помогут. Не заставят взрослых прислушаться к моим словам!
– Девочки! – Папа заглядывает к нам. Его глаза блестят, одна бровь приподнята – это всегда сигнал предвкушения. – Звонила бабушка. Они с Отто решили провести Рождество у нас.
Мы с Ло хлопаем в ладоши. Хотя, признаться, бабушку и Отто – четвертого бабушкиного мужа – мы почти не знаем, так как видим раз в год. Но она всегда привозит отличные подарки. Можно будет похвастаться перед девочками в школе.
Однако папа подозрительно улыбается:
– Но это еще не все!
В романах всегда пишется о предчувствии. О том, что у главного героя леденеют руки или он ощущает присутствие рока за спиной.
Я не почувствовала ничего. Мне было весело.
– Тетя Джейн и дядя Альберт тоже приезжают. Разумеется с Шоном.
Когда машина едет на скорости, сразу не затормозишь. Даже полностью выжав газ! На асфальте останутся следы расплавленных покрышек.
Мой смех повис в комнате стальными канатами. На каждом из них болталась дохлая птица: ожидания праздника, счастья, предвкушения…
Ло взяла меня за руку. Но я почувствовала это, только когда пальцам стало больно. Папа к тому времени уже вышел, приказав нам расправлять постели и готовиться ко сну.
– Если он к тебе подойдет, мы расскажем родителям! – твердо пообещала сестра.
Я кивнула…
Почему мне не пришло в голову разбить копилку, выгрести оттуда все деньги и пойти к Салли О’Майли? Поговаривали, что у него можно купить все: оружие, яд, наркотики. И моральные принципы его не волновали. Его бы не смутило, что к нему пришла маленькая девочка. А с Шоном наверняка можно было справиться с помощью оружия, яда, наркотиков.
Если бы я пригрозила ему пушкой? Или посыпала кусок пудинга мышьяком? Или просто подбросила в карман пакетик дури и нажаловалась взрослым?
У. Меня. Бы. Все. Получилось.
Но я кивнула Ло, мы расправили постели, приняли душ и легли спать.
Наутро у меня разболелись горло и живот. Поднялась температура. Тело покрылось мелкой зудящей сыпью. Мама разрывалась между мной и гостями. Сестра – между мной и Патриком, которого на нее повесили. Нэнни – между мной и кухней. Папа – между Отто и дядей Альбертом. Патрик – между елкой, гостями и печеньем. Им приходилось нелегко.
А я надеялась, что Шону будет по фиг, где я. Он будет важно расхаживать среди взрослых, пожимать им руки и даже не сунется в нашу с Ло комнату. Может, у меня что-то заразное. Корь. Ветрянка. Сыпной тиф. Чума. Хотя сейчас она неактуальна. Желудочный грипп – самое то. Кузен ведь не захочет все каникулы проваляться больным?
Но моя надежда разбилась вечером этого же дня. Когда все спустились в гостиную, я услышала шаги возле своей двери. Не Ло. Не Патрик. Не родители. Гость. Тот, которого бы я хотела видеть разве что лежащим в гробу.
– Привет. – Шон заглянул в комнату, оставаясь за порогом.
Я мысленно взмолилась, чтобы он там и оставался. Покашляла вместо приветствия.
– Мне сказали, что ты болеешь. Бедная моя маленькая девочка, – сладко запел он.
Не твоя! Не твоя! Не твоя…
– Представляю, как тебе грустно: ни угощений, ни подарков, ни игр.
Я бы могла поспорить. Все самые лакомые кусочки мне уже принесла Нэнни, бабушка подарила мне плеер, стопку книг и набор юного художника, а с Ло мы играли буквально полчаса назад.
Шон шагнул через порог. Я съежилась под одеялом и закашляла еще громче.
– Я пожалею тебя, малышка. Кому-то же надо это сделать. – Его голос лился, как сахарный сироп. – Мы поиграем в доктора.
– Шо-он! – От страха я даже не поняла, кто именно кричит из гостиной.
Кузен дернулся обратно в коридор, поспешно бросил мне, что скоро придет.
И вернулся, будь он проклят! Вернулся!
– Испугалась? Что оставлю тебя? Моя маленькая девочка.
Шон пробежался пальцами по моим ногам, все выше и выше.
Я вцепилась в край одеяла и натянула его до носа. Зря. Это движение привлекло Шона. Он дернул одеяло в свою сторону. И разумеется, оказался сильнее.
– Какая миленькая пижамка. Она к лицу моей малышке. Сейчас мы расстегнем кофточку и пощупаем животик. Быстро-быстро. Ведь доктора уже зовут.
От его ледяных рук я мгновенно покрылась мурашками. Хотела закричать, но из горла вырвался только рваный хрип.
– Славная девочка, – ухмыльнулся Шон. – Очень славная.
Где был в тот момент Бог? Отвернулся к какой-то другой девочке?
Мне стало больно от воспоминаний, впрочем, как всегда. Я подошла к окошку в цоколе, аккуратно отворила ставни, дотронулась до решетки и мгновенно отдернула руку, словно меня ударило током.
Смыть! Смыть эти воспоминания, эти мерзкие прикосновения!
Я схватила шланг для полива, который лежал недалеко, у розария, и заглянула к Шону. Похоже, он спал, свернувшись на куче тряпья и укрывшись все теми же обносками, некогда брошенными туда за ненадобностью. Я нажала на спуск, и шланг завибрировал в моей руке под напором воды. Струя с силой ударила в спину гаденыша. Он тут же вскочил, заметался, раскрывая рот в беззвучном крике.
– С ума сошла!
– Вода смоет все, – усмехалась я, поливая Шона, гору шмотья, окатывая брызгами ледяной воды импровизированное чистилище. – Все…
Решение пойти еще и на следующий модуль родилось спонтанно – да просто Мелларк, выскочив из лаборатории, свернул в сторону кабинета французского.