Клетка - Стеф Хувер

Амелия не удержалась, сжала губы и закатила глаза. Тут вообще без вопросов. Она бы тоже сбежала, свети ей роман с этой металлозубой страхолюдиной. Хотя, скорее, дело было вовсе не в этом.

– И как он это сделал?

Чучело не ответила – упоенно рыдала в голос без всякого стеснения и продолжала ныть. Амелия перестала ее слушать – не спеша тянула из бутылки непонятное пойло без названия, и с каждым глотком ей становилось все лучше. Даже мир вокруг будто бы сделался ярче. Еще немного – и в небе появится радуга, по которой запрыгают золотогривые единороги.

Но вместо радуги появилась слоноподобная миссис Пафф. Застыла, уперев руки в бока:

– Та-а-ак! И что здесь происходит?

Амелия и ей обрадовалась. Единорог, слон – в принципе не такая уж и большая разница, главное, вполне вписывается в ее расчеты.

– Миссис Пафф! – восторженно пропела Амелия. – А вы как раз вовремя. – Она протянула слонихе почти пустую бутылку.

– Что это? – грозно протрубила миссис Пафф, выхватила емкость из рук Амелии.

Но та успела проговорить:

– Угощайтесь.

Слониха-единорог поднесла бутылку к лицу, втянула хоботом запах из горлышка с такой силой, что Амелии показалось, сейчас бутылка вырвется из пальцев, взлетит и присосется к широкой ноздре… Но та опять повторила:

– Та-а-ак! – по очереди прожгла девушек взглядом. – Чье это?

Чучело, завороженно пялившаяся на нее, ткнула пальцем в сторону Амелии. Не факт, что по собственной воле.

– Мисс Грин! Откуда это у вас? – еще громче протрубила миссис Пафф, нависнув над Амелией.

– Из дома, конечно, – невинно доложила та. – Откуда еще? Здесь же не достанешь. – И заискивающе заглянула прямо в глаза невиданному зверю: – Или все-таки можно? А?

Слониха онемела на мгновение, но быстро справилась с замешательством.

– Живо! – взревела она. – По своим комнатам!

Амелия с готовностью подскочила со скамейки, ее сильно мотнуло, но она удержалась на ногах. А вот у чучела такой номер не прошел. Сколько ни пыталась она подняться, тут же снова плюхалась на свой пухленький зад. Один раз даже почти мимо скамейки. Хорошо, что миссис Пафф успела ее ухватить – дернула вверх, ставя на ноги. А потом так и поволокла до жилого корпуса.

Саммер всю дорогу, по-детски доверчиво припав к ее необъятной груди, раскаянно хныкала и ябедничала, что она ни при чем, ничего не знала и не ведала, это все Амелия виновата.

Амелия на нее нисколько не злилась и не обижалась – жалобное блеяние чучела отлично вписалось в планы, – шла впереди и довольно улыбалась. И даже звон ключа в запираемом намного раньше положенных одиннадцати часов замке в кои-то веки не вызвал у нее негодования.

Пришла Ло. Совершенно нежданно. Обычно, зная, что она придет, я прячу с глаз долой некоторые вещи, например фото. А сегодня она застала меня врасплох.

– Боже! Ты до сих пор хранишь их? А почему я раньше не видела? – Сестра, едва касаясь пальцем рамки, скользнула по ней, словно боялась обжечься.

Ну разумеется, не видела! Потому что перед ее приходом я убирала их в нижний ящик комода, где хранятся мои вещи и куда Ло не залезет.

– Да? – Я постаралась придать своему лицу невинное выражение. – Разбирала чердак, еще с месяц назад, и нашла.

– Смотри, это мама с папой на море. Мы тогда не поехали. Ты свалилась со скарлатиной. Они подумали, что и я заражусь, и оставили нас с Нэнни. Помнишь?

Я задумалась. Помню ли… Пожалуй, очень смутно. Потому что в этот период рядом с нами Шона не было. И несмотря на мою болезнь, мы весело проводили время. Когда весело и хорошо – не запоминается. Мой психиатр посоветовал отыскать как раз такие воспоминания. Нанизать их на четки и перебирать-перебирать-перебирать, когда депрессия заливает волной сознание.

А Ло помнила.

– Я ужасно на них разобиделась. И злилась на тебя. Такое противное чувство: знать, что должен пожалеть, но злишься. Чтобы ты не догадалась, я придумывала разные игры. Мы бесились, как черти, и действовали Нэнни на нервы.

Я опешила. Вот так признание. Мне хотелось бы сказать что-то такое же колкое, чтобы сестра почувствовала, насколько ранила меня, но я не успела: Ло принялась разглядывать другую фотографию.

А мне и смотреть не надо было. Вот его я помню хорошо, этот летний день. Нам по одиннадцать. Приехали гости, целая толпа: бабушка, расставшаяся с Отто, но вновь вышедшая замуж, то ли за Мэйсона, то ли за Маркуса, тетя Джейн с дядей Альбертом, Шон, кривляки Бернадетта и Лиззи – племянницы тети Джейн, еще и коллеги отца.

Один из них увлекался фотографией. Он согнал нас на лужайку, расставил стулья и заставил улыбаться. Четырехлетний Патрик никак не хотел усаживаться и носился с нашим псом Багги, предшественником Черри, пока на него не прикрикнули. Нас с Ло для правильности композиции рассадили по разные стороны. К счастью для меня, Шон оказался далеко. На его колени усадили Патрика, и он полностью перекрыл кузена на снимке, подскочив в момент съемки. У левого плеча Шона поставили Ло. Бернадетту и Лиззи – обладательниц рыжих шевелюр – тоже разделили. Одна теперь зевала рядом со мной, другая болталась в первом ряду посередине. Взрослые так же расположились поодаль от своих жен и мужей. Бабуля в первом ряду, в позе престарелой фотомодели на отдыхе. Не знаю, чем руководствовался этот фотограф, но на фото мы все получились напряженными, пучеглазыми, с нарочитыми, будто приклеенными улыбками.

Во всяком случае, так мне всегда казалось.

– Ой, девчонки! Ты знаешь, что Лиззи сменила трех мужей, а потом ушла в монахини? А Бернадетта работает в школе. – Ло с интересом рассматривала всех. – Такие смешные! Посмотри, сплошная напыщенность и натянутые улыбки. Клянусь, никто не хотел фоткаться, кроме бабули. Уж она в любой ситуации привыкла быть на высоте!

Сестра захохотала. Но я уже чувствовала в ее смехе эти настораживающие нотки – скоро она сорвется.

– Патрик, малыш… Такой милый! Самое очаровательное дитя на свете! Сама непосредственность.

Вот и конец веселью.

– Это его последнее лето.

– Нет, Ло. Предпоследнее. – Я отобрала фотографию и положила ее на полку изображением вниз. – Время пить чай, а не собирать камни.

– Чай? – Сестра нахмурилась. – А у тебя есть что-нибудь покрепче? Виски… Глоточек… Просто помянуть всех. Маму… Папу… Бабулю… Патрика…

Она не ждала моего разрешения. Сама прошла к бару и отворила створку.

Ничего хорошего. Я и тут не подготовилась. Спиртное стояло – пей не хочу.