Секреты - Даниэла Стил

Повернувшись к ребятам спиной, чтобы они не заметили, что унее влажные глаза, Джейн достала из холодильника поднос с заранееприготовленными сандвичами: с ветчиной, колбасой, индюшатиной и паштетом.Забрав все это и три упаковки кока-колы, молодежь удалилась, а Джейн со вздохомсела за кухонный стол. Все было кончено. Для нее все было кончено. Джеквсе-таки победил, сам того не зная. И вдруг, словно ему передались ее мысли,она услышала на подъездной дороге шум машины и, выглянув в окно, увиделазнакомый серебряный «Мерседес» и Джека, который, остановив автомобиль, бодровыскочил из кабины. Он все еще выглядел очень молодо, его светлые волосыскрывали седину, которая уже появилась, Джейн это знала. Спортивный, в хорошейформе, он выглядел гораздо моложе своих сорока трех лет, но в глазах его былочто-то недоброе, в линии губ появилась какая-то твердость, которой не былопрежде. Джек был внешне хорош собой, однако ему недоставало теплоты, и дажесейчас, войдя в открытую дверь кухни, он не улыбнулся жене, не заметил печали вее глазах. Да он в них, в общем-то, никогда и не заглядывал.

— Привет, ты какими это судьбами? — улыбнуласьДжейн.

Джек, стоя к ней спиной и доставая из холодильника пиво,ответил:

— У меня недалеко отсюда была деловая встреча, вот я ирешил заехать домой на ленч.

Он повернулся, оглядел ее от шеи вниз, ослабил галстук иотхлебнул пива прямо из банки. Потом бросил пиджак на стул, и Джейн увидела,как под рубашкой у него играют мышцы. Джек почти ежедневно после возвращения сработы играл в теннис. Он и Джейсон были великолепны на корте. Джейн так и нестала хорошей теннисисткой, муж и сын терпеть не могли играть с ней.

— Ты сегодня не работаешь в больнице?

— У меня перерыв на лето. Ты забыл? Она снова улыбнулась.На этот раз Джек ответил ей тоже улыбкой:

— А, да. Вечно я забываю.

Он разглядывал зрелое, сочное тело жены и, похоже, потерялинтерес ко всему остальному.

— Загорала у бассейна?

Джек хорошо их обеспечивал, всем обеспечивал: бассейном,машинами, одеждой; каждый год снимал дом в Ла Джолла, возил на рождественскиеканикулы на Гавайи, но все-таки Джейн казалось, что он очень много недодает,многим не делится. Он всегда был таким отстраненным и никогда не говорил с нейпо душам.

— Я приглядывала за ребятами.

Их разговоры почти всегда ограничивались однимибанальностями. Джек никогда не рассказывал ей о своей работе, не считал нужным,и редко говорил о своих сотрудниках.

— Ты купила то, что мне нужно к поездке в Ла Джоллу?

Ранее он вручил Джейн точный список рыболовныхпринадлежностей, которые хотел в этом году обновить.

— У меня не было времени. Сегодня пополудни этимзаймусь.

Но вдруг ее охватило чувство, будто мир рухнул. «А развенет?» — думала она, в то время как Джек подошел и коснулся двумя пальцами низаее маленьких черных эластичных трусиков. Он нащупал то, что хотел, и погрузилпальцы глубже, причинив ей боль, но она ничего не сказала.

— А на кое-что другое у тебя есть время? Это былриторический вопрос. Она никогда не говорила ему «нет». Джек уже отставил пивои освободившейся рукой схватил ее грудь. Целуя жену взасос, кусая ей губы, онспросил:

— Трахнемся?

В последнее время Джейн привыкла к подобной манере. Грубоеповедение мужа во время полового акта уже ее не шокировало и не удивляло.Просто Джек таким стал. Когда они только познакомились, все было иначе. Он былласковее, однако после женитьбы постепенно менялся. Порой казалось, что онодержим тем, чтобы овладеть ею или войти в нее глубже и сильнее. Джек вел себятак, даже когда она была беременна, что иногда вызывало у нее страх, но всекак-то обошлось. Врачу она постеснялась тогда сказать о своих опасениях.

Теперь Джек привлек ее к себе, терся об нее, кусал ее нижнююгубу. Потом он на мгновение оторвался и заметил:

— Знаешь, я все-таки рад, что заехал домой. Это лучшеленча в городе.

Джейн рассмеялась, но глаза ее в этот день не улыбались.Джек схватил ее за руку и повел по коридору в спальню, которая находилась вдальнем конце дома. Он сам так запланировал, и Джейн порой думала, что муж таксделал, чтобы дети не слышали звуков, долетавших из спальни родителей.

Когда они вошли в спальню, Джек захлопнул дверь и закрыл еена ключ. Он никогда не опускал на окнах жалюзи, впрочем, дети и так не могли быничего увидеть, находясь в бассейне, да и Джейн с радостью отвела взгляд надеревья, когда он грубо опрокинул ее на пол и сдернул с нее купальник.Расстегнув лишь «молнию» на брюках, он безо всяких прелюдий, без ласк вошел внее. Руками он, как всегда, грубо мял ей груди, а потом стал кусать соски.Случалось, он кусал их до крови, но на этот раз только теребил, пока Джейн самане возбудилась и не стала тихо стонать в его руках. Затем, к ее удивлению, онотстранился, некоторое время ласкал ее губами, после чего обеими руками широкоразвел ей ноги и снова вошел, на этот раз окончательно; издал громкий крик,потом длинный мягкий стон и затих на ней. Удовлетворенный, довольный собой, оннапоследок касался пальцами грудей жены и не видел слез, которые медленно теклииз ее глаз.

Джейн вошла в знакомый съемочный павильон с тяжелымчувством. Она видела лица хорошо ей знакомых плотников, звукооператоров,осветителей, с которыми работала годами. Все они были ей дороги. Она пекла дляних печенье, приносила пирожные, вязала какие-то вещицы для их детей. Оналюбила их всех и нуждалась в них. Нуждалась, потому что чувствовала себя с нимихорошо. Они были ее семьей, как и ее дети. Эти люди были ее единственнымидрузьями, а теперь она их теряла.

Атмосфера была мрачной, никто в этот день ее не приветствовал.Все знали, что грядет. Жертвы были уже предупреждены. Джейн пришлось подавлятьслезы, когда с ней говорил режиссер. Он описал сцену, рассказал о предстоящей«автокатастрофе» и ни словом не обмолвился, как поступает с ней в реальнойжизни, что отнимает у нее роль, которую она лелеяла на протяжении десяти лет. Всамом деле, это был первый день ее одиннадцатого сезона работы в сериале.Первый и последний. Джейн даже не хотела вспоминать, как все начиналось.Мысленное возвращение к тем дням было для нее невыносимо.

Она пошла наверх, в свою гримерную, и собрала в привезенныйчемодан вещи: четыре черных парика, свитер, спортивный костюм, шорты, которыеиногда надевала в перерывах, пару тапочек и несметное количество баночек сгримом и бутылочек с лаком для ногтей. Все это она паковала, а сама молилась,чтобы сыграть последнюю сцену и не впасть в истерику. Джейн знала, в какой шоксцена повергнет телезрителей, и, как и Лу, считала, что режиссер совершаетбольшую ошибку. Но слово было сказано, к Рождеству все старые персонажи должныуйти.

Когда Джейн спустилась, штативы были на своих местах, с нимивозились осветители. Джейн вдруг возненавидела эти штативы. Она хотела быстоять здесь, подобно им или любым другим предметам… Она чувствовала, чтовпервые оставляет дом. Легче было покинуть Буффало, чем этот сериал.